Таким образом, брошенный всеми Лобачевский мог и уже должен был по идее сделаться легкой добычей арахнидов, но когда Грищенко и Иванова добежали до него, оказалось, что ни один паук даже не подошел к носилкам.
Ростислав дернул рэпера за рукав.
— Валим отсюда!
— Сейчас, только угощу этих тварей напоследок!
Джей-Ти повесил дымящийся пулемет на шею, вытащил из кармана одну за другой пару гранат и по очереди бросил их в дыру прохода.
— Все, валим!!!
Два взрыва слились в один. Завизжали, рикошетя о стены, осколки. Клубы дыма, смешанного с пылью, выметнулись в тоннель.
— Надеюсь, это отобьет им охоту нападать на людей, — процедил сквозь зубы рэпер.
Бой закончился как-то внезапно. Еще секунду назад пауки были повсюду — и вдруг их не стало, только валялись на рельсах редкие омерзительные трупы со скрюченными волосатыми лапами. Многие подергивались, еле слышно урчали и скрежетали, то ли подыхая, то ли обмениваясь предсмертной информацией об опасных двуногих, влезших в тоннель.
— Потери? — вопросительно крикнул Гумилев, перезаряжая свой М4.
— Фэбээровцы сбежали, — тут же откликнулся Миллерс. — Я ранен. Тварь зацепила челюстями ногу.
— Держись, Антох, — ободряюще сказал Грищенко.
— Да я-то держусь… Только как бы вирус…
— Если ты сразу не обезумел, стало быть, в тоннеле вируса нет или ты сопротивляешься. Иванова, сделай ему перевязку.
— Женой своей покомандуй, — огрызнулась Оксана, но послушно вытащила из кармашка разгрузки индивидуальный пакет.
— Не надо, — покачал головой Миллерс и отстранился. — Я сам. Там пустяки, царапина. Цапнул. Вот только яд… Они ж, суки, ядовитые?
— Пауки всякие бывают, — успокоил его Вессенберг. — Как и люди.
Притормозивший отряд собирался вокруг раненых, оглядывался, кто-то громко хлебал воду из фляжек.
— Что будем делать с фэбээровцами? — хищно поинтересовался Решетников. — Они могут дойти до станции. Там Санич.
— Возвращаться все мы не можем. — Гумилев с чувством пнул дохлого паука и оглядел собравшихся вокруг него людей. — Придется разделиться… Хотя Санич отобьется. Оружия-то у них нет. Если они вообще не проскочат мимо, нужен он им…
— Тихо! — вдруг вскрикнул все так же сидящий на рельсе Штреллер. — Вы слышите? Они идут! Идут! Исчадия тьмы! Судный день… И зарастут дворцы ее колючими растениями, крапивою и репейником — твердыни ее. И будет она жилищем шакалов, пристанищем страусов. И звери пустыни будут встречаться с дикими кошками, и лешие будут перекликаться один с другим; там будет отдыхать ночное привидение и находить себе покой. Там угнездится летучий змей. Будет класть яйца и выводить детей и собирать их под тень свою; там и коршуны будут собираться один к другому [16] . И будет едом ужасом: всякий, проходящий мимо, изумится и посвищет, смотря на все язвы его. Как ниспровергнуты Содом и Гоморра и соседние города их, говорит Господь, так и там ни один человек не будет жить, и сын человеческий не остановится в нем [17] .
— Да замолчите вы! — досадливо рявкнул Решетников. — Хватит проповедовать!
Штреллер злобно посмотрел на Решетникова, но заткнулся, принявшись водить пальцем туда-сюда по рельсу.
— Ненавижу кликуш, — пожаловался Кириллыч неизвестно кому. — Поубивал бы…
— Я в самом деле что-то слышу. — Атика взяла Шибанова за руку. — Как будто волна накатывается на галечный пляж…
Все замерли. Из тоннеля приближался непонятный шум. Он становился все громче, и одновременно с ним стала наползать знакомая сонная одурь.
— Это пауки! — первым сообразил Грищенко.
— Мать твою! — Джей-Ти начал торопливо менять ленту в пулемете. — Как же я ненавижу пауков!
— Можно подумать, остальные их любят, — ворчливо произнес Решетников и тут же заорал: — Не спать, не спать! Индро Юльевич, идите в центр!
Вессенберг, о чем-то вполголоса говоривший со Штреллером, вскинул голову.
— Стойте! — крикнул он. — Не надо…
Его прервал дикий вопль, донесшийся из тоннеля. Он перекрыл все звуки, и в нем было столько ужаса, столько нечеловеческой тоски, что даже Джей-Ти скривился, будто и сам почувствовал эту боль.
— Огнемет! — указал на тубусы Решетников. — Грищенко, Иванова, Миллерс!
Безопасники подхватили и разобрали прямоугольные пусковые контейнеры, изготавливая их к стрельбе.
— Да послушайте же! — взмолился Вессенберг, мечась от Гумилева к Решетникову и обратно. — Не надо! Будет только хуже!
— А-а-а-а!! — вновь донеслось из тоннеля.
— Свет! — скомандовал Решетников. — Больше света!
Шибанов, Атика, Мидори и Гумилев направили свои фонари в тоннель, разгоняя липкую темноту. Жуткий шелест усилился. Потом послышался топот, и в полосах света возникла человеческая фигура в защитном скафандре, но без шлема.
Луч фонаря выхватил оскаленный рот, выпученные глаза, бледные щеки.
— Не стреляйте в меня-а-а!! — завизжал человек. — Бегите!
— Это Ковальски, — меланхолично произнес Грищенко, вскидывая тубус реактивного огнемета на плечо. — Второго, видать, уже съели. Я готов.
— Я тоже, — подтвердил Миллерс.
— И я. — Иванова присела на одно колено и оглянулась.
— Приготовились! — скомандовал Решетников.
— Вон они! — пронзительно закричала Мидори, указывая рубиновым лучом целеуказателя в тоннель. — Волна!
Это и вправду была волна — несколько сотен гигантских пауков ползли по земле, по стенам, по потолку. Они приближались стремительно, настигая бегущего Ковальски.
— Падай, чува-ак! — Джей-Ти передернул затвор LSAT.
— Мы их не остановим! — растерянно пробормотал Вессенберг. — Не надо стрелять! Штреллер сказал…
— Помолчите, профессор! — оборвал его Гумилев. — Вы что, не видите…
— А-а-а-а!! — вновь истошно закричал Ковальски, чувствуя, что паучья орда настигает его. — Я не хочу…
Один из арахнидов резко прыгнул вперед и зацепился лапами за плечи агента ФБР. Потрясенные люди увидели, как над бритым черепом Ковальски появилась мерзкая, бугристая голова паука. Кривые челюсти разомкнулись — и впились в темя, легко пронзив кости.
Фэбээровец захлебнулся криком и упал. Несколько тварей принялись сноровисто раздирать тело на части. Остальные пауки накрыли их и покатились дальше сплошной волной.
— Огонь! — заорали одновременно Гумилев, Решетников и Шибанов.
Огненные стрелы расчертили тьму, реактивные струи затрепетали в воздухе. Ракеты ушли навстречу орде арахнидов и взорвались в самой гуще пауков, залив весь тоннель ослепительным пламенем.