– Благодарю за помощь, друзья, – глухо сказал он, трудно ворочая языком. – Без вас бы я не управился.
– Ляг, отдохни, – посоветовал Рым. – Тебе ж, лярва, оклематься надобно.
Сравнение со злым призраком насмешило Сумука. Он встал, пошатываясь, подошел поближе к успевшему опасть огню, уперся обеими руками в побитый давеча камень бордюра и прочитал, запинаясь, длинное заклинание. В языках пламени появились лица истомленных ожиданием Муканны, Горуглу, Табардана и Шамшиадада.
– Начинайте, – скомандовал Сумукдиар. – И помните: отомстить этим убийцам вы успеете и завтра. Сегодня они нужны мне живыми – для допроса.
Отдав необходимые распоряжения, он ободряюще похлопал оруженосцев по могучим спинам, предложил подкрепиться и для начала пустил по кругу флягу амброзии. От первого же глотка по телу разлилась приятная прохлада. Потом они умяли жареного гуся, закусив последнего отличной ветчиной, привезенной из рысских земель припасливым Рымом, и запили все это удовольствие кувшином темно-красного вина.
Усталость исчезла бесследно – словно ифрит струей пламени смахнул.
– Эх, горилки бы, – размечтался Ликтор. – Как в тот раз…
– И баб тех же, – поддакнул Рым. – Кого бы сейчас выбрал, паша? Опять ту рыженькую? Тебе ж всегда светленькие нравились…
– Верно молвишь, – расхохотался Сумук. – Только здесь вам нелегко будет найти что-нибудь стоящее, если на черноволосых красоток не согласитесь. Мне-то с этим проще, я себе нашел…
Ликтор охотно подхватил предложенную тему, а вот Рым что-то помрачнел и притих. Не обратив внимания на перемену его настроения, Сумук вглядывался в пространство за городской чертой. Колонны наступающих войск стремительным маневром отрезали оборонявшимся пути отступления, без особых усилий пленили их и продолжили движение к центру столицы. Заранее высланные отряды, повязав охрану, открыли наступающим крепостные ворота. Одновременно в порту отшвартовались галеры с острова Даш-Зара, высадившие крупный десант. Огромный город захватывался четко и быстро, без каких-либо неожиданностей.
– Двинемся и мы, – сказал Сумук. – Сейчас Шамши будет брать Черный Храм. Надо бы подсобить сархангу – без волшебства там не обойтись.
Теперь они шли по совершенно пустым, будто вымершим от страшной болезни улицам. Лишь изредка из прочно запертых окон, из-за расшитых занавесок и тростниковых ставней стреляли по трем воинам оробелые взгляды. Столица покорно дожидалась пришествия нового властителя.
Только возле самого капища жались кучками перепуганные регенты Иблиса. Одновременно с группой Сумукдиара подошли два отряда, которые привел Шамшиадад. Жрецы кровавого культа второпях опоясали площадь магической завесой, но Сумук, взмахнув жезлом, прорычал страшное заклинание, и охранительные чары рухнули, расшвыряв и без того нестройные ряды последних защитников Черного Храма. На крыше капища беспомощно хлопали крыльями два оседланных золотистых дракона, однако никому из своры Абуфалоса не суждено было бежать – небом над Акабой прочно владела стая серых зверей, взлетавших с Даш-Зара.
Гирканец распахнул плащ, обрушив на врагов обильный поток огня, затем послал вперед свернутую в таранный конус субстанцию джамана и бросился в атаку, вращая мечом. Его бойцы с трех сторон навалились на неприятельскую массу и в считаные мгновения прорубились к воротам капища, оставляя за собой кровавые тропы, усыпанные обезглавленными телами. Последовала жестокая сеча в кривых тесных коридорах при тусклом мерцании факелов, новые реки крови и горы трупов, но всему приходит конец, и вскоре отряд ворвался в главное святилище.
Здесь врагов было меньше, чем снаружи, но Абуфалос держал в своей личной охране опытных воинов, обучавшихся искусству рукопашного боя чуть ли не в Магрибе. Последняя рубка была самой свирепой, отряд Сумука потерял почти треть меченосцев, а у самого джадугяра неприятельские клинки пробили в нескольких местах наплечники и нагрудный панцирь. И неизвестно еще, на чьей стороне оказалась бы победа, не имей гирканец столь могучего говве-а-джаду. Защитники капища бросались на них с яростью обреченных безумцев, а он бил врагов мечом и джаманом, пока вдруг не обнаружил, что убивать больше некого.
Возле уродливого изваяния Иблиса скорчился на коленях рыдающий Абуфалос и простерлись ниц еще двое его приспешников. Обливаясь слезами, Гара Пейгамбар лобызал костистую шестипалую лапу своего кумира, видимо, надеясь получить сверхъестественную подмогу из Нижнего Мира. Только тщетны были его мольбы. Джаман гирканского волшебника ударил в последний раз, идол покачнулся и рассыпался, превратившись в груду щебня.
– Шамши! – крикнул Сумук. – Связать этих ублюдков! Брось их в самую зловонную яму застенков Самшитового замка. Ночью я буду допрашивать. И пусть твои люди обыщут каждый уголок этого змеиного гнезда, пусть простучат все стены – мы должны найти все записи, все магические атрибуты, которые здесь хранились.
– Потом поджечь? – деловито спросил Шамшиадад.
– Обязательно подпалим. Но сначала соберем все улики.
Брезгливо перешагивая через груды трупов, он направился к выходу. Впереди него гнали небольшую кучку пленных трое офицеров мухабарата, один из которых был тяжело ранен, но стойко держался на ногах. Сумукдиар на ходу заживил его раны целебным заклинанием, и немолодой мухабаратчик скупо поблагодарил джадугяра – среди бывалых воинов сентиментальность не в чести.
У разбитых в щепы дверей капища агабека встретили обеспокоенные Нимдад, Ахундбала, Пушок и еще много старых знакомых, пришедших нынче утром из Ганлыбеля. При виде Сумука их лица просветлели, друзья заговорили все сразу, приветствуя командующего. Он устало пожимал тянувшиеся с разных сторон руки, хлопал товарищей по плечам и объяснял: мол, это сражение уже завершилось и можно временно успокоиться. Потом джадугяр приказал расставить вокруг капища караулы, а магов послал внутрь – помогать при обыске.
– Ищите и собирайте любые волшебные предметы, – наставлял он. – Жалко же, если эти ценности станут добычей огня.
– Соберем, эфенди, – соглашаясь, закивал Агакиши. – А куда их потом?
– Поделим по-честному, – пообещал Сумук. – Не бойтесь, никого не обижу.
Подходили командиры полков и племенных войск, где-то поблизости мелькало очень довольное лицо Фаранаха, отряд которого без боя вышел из шахристана и захватил все стенобойные машины. Горуглу, Табардан и Муканна-старший ходили чуть ли не в обнимку, как неразлучные старые друзья-приятели. Это была идиллия единения по случаю полной победы, которой не суждено быть долговечной, но пока все были счастливы, а ведь жизнь состоит именно из таких вот малых радостей, ради коих только и стоит жить.
По всем законам людского разума Сумукдиару следовало бы сейчас предаваться бурному веселью вместе с остальными, только не мог он отделаться от грустных мыслей. Слишком уж ясно понимал гирканец, что триумф сегодняшний был ничтожным эпизодом на фоне грандиозной борьбы, развернувшейся на всех бесчисленных ярусах мироздания. А еще он предвидел, как по прошествии совсем недолгого времени триумфаторы вспомнят вопрос, который во все эпохи был самым тяжелым для справедливого и устраивающего многих решения.