– Ах, моя дорогая леди Мария, – сокрушалась леди Франциска, – у вас такой вид, точно вы на похороны собрались.
У Марии задрожали губы.
– На свои похороны, – прошептала она. – На свои!
– Его Величество будет недоволен, – продолжала ее воспитательница.
– Не думаю. Уж он-то меня поймет.
– Ладно, пошли, – тяжело вздохнула леди Франциска. – Его Величество уже ждет.
Мария безропотно позволила провести себя по длинным коридорам Уайтхолла, в королевские апартаменты. Сопровождавшие остались ждать за дверями.
Карл встретил ее теплой улыбкой.
– Ну, вот и все, дорогая моя племянница. Скоро нам предстоит вступить в иные родственные отношения.
Мария хотела что-то сказать, но вместо этого снова разрыдалась.
Карл осторожно похлопал ее по плечу: как раз в этот момент открылась дверь и в комнату впустили Вильгельма.
– А вот и мой племянник! Ну, добро пожаловать, Вильгельм, – сказал король. – Как гласит Писание, не пристало мужу жить в одиночестве, – с этим даже короли не могут не согласиться. А потому я приготовил тебе спутницу и подругу.
Принцессу Марию взяли под руки и подвели к кузену.
Вильгельм с изумлением уставился на нее. Она ничуть не походила на ту свежую, живую девочку, которую он видел в прошлый раз. Сейчас ее трудно было узнать. Глаза оплыли, лицо осунулось, руки висели как плети. Он не понимал, каким образом в ней могла произойти такая перемена.
– Не сомневаюсь, вы прекрасно подойдете друг другу, – сказал король. – Только не забудь, племянник, – любовь и войну соединить гораздо труднее, чем мужчину и женщину.
Он повернулся к брату.
– А теперь герцог Йоркский даст официальное согласие на этот брак.
Потупившись, Яков сказал, что считает для себя честью передать свою старшую дочь в руки принца Оранского. Вильгельм перевел взгляд на кузину.
– Тебе что-то не нравится? – спросил он.
– Да.
– Ты плакала из-за того, что выходишь за меня замуж? Она молча кивнула.
– В прошлый раз ты была не такой, как сейчас.
– Я не знала, что меня заставят… вступить в брак с тобой. Он отпрянул, как ужаленный. Затем с недоумением уставился на нее – не мог поверить, что не ослышался.
На какое-то время в комнате установилась полная тишина. Наконец к принцессе подошла леди Франциска.
– Вы хорошо помните, с кем разговариваете, миледи?
– Я не хочу выходить замуж.
Принц холодно взглянул на леди Франциску, и та торопливо проговорила:
– Ваше Высочество, принцессе всего только пятнадцать лет. Она ничего не знала о предстоящем супружестве, поэтому немного расстроилась – но это ничего, она быстро оправится и поймет, как ей повезло.
– Как повезло! – с горечью воскликнула Мария. Леди Франциска с мольбой посмотрела на принца.
– Ваше Высочество, вы позволите отвести принцессу в ее покои?
Принц кивнул. Леди Франциска схватила Марию за руку и потащила к выходу.
Вильгельм пристально посмотрел им вслед; его душила ярость. Как она посмела? Унизить своего будущего супруга в присутствии короля и будущего тестя! Черт побери, кого ему подсунули? Не отказаться ли от нее, пока не поздно?
Он уже хотел подойти к королю и сказать, что решил вернуться в Голландию холостяком, но затем вспомнил о пророчестве госпожи Тейнер, об обещанных ему трех коронах. Первая из них – Британская. Не стоит ли ради нее принести одну маленькую жертву?
Кроме того, она еще ребенок – со временем он научит ее уважать супруга. И даже не со временем, а очень скоро, раз она окажется в его руках. Следовательно, если брак состоится, то его нельзя откладывать. Он не вправе рисковать будущим из-за этого испорченного ребенка.
Повернувшись, Вильгельм быстрым шагом вышел из комнаты – и в коридоре чуть не столкнулся с девушкой, стоявшей возле двери. Он посторонился, мимоходом взглянул на нее. Она вздрогнула и быстро опустила глаза, но он успел заметить, что один из них был немного больше другого. После случившегося этот незначительный дефект показался ему привлекательным.
– Прошу прощения, Ваше Высочество, – сказала она. Как ни удивительно, ее взволнованный, слегка дрожащий голос подействовал на него успокаивающе. Он приостановился.
– Считайте, что вы его получили, – сказал он.
Она подняла на него свои странноватые, с поволокой глаза. Вильгельм, даже в своем взвинченном состоянии, не мог не увидеть в них обожания и восторга.
Его губы дрогнули. Их чуть заметное движение не совсем походило на улыбку, но улыбался он редко.
Он пошел в свою сторону, она – в свою. Затем, повинуясь какому-то странному порыву, он оглянулся и увидел, что она сделала то же самое. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, наконец она повернулась и поспешила прочь.
Он запомнил эту девушку – и ее странные глаза, и скромный вид, и обожание, с которым она смотрела на него. Ее взгляд и несколько произнесенных слов польстили его уязвленному самолюбию. Кто она такая? – думал он. Скорее всего – из свиты Марии. В таком случае они еще увидятся. Он на это надеялся.
Елизавета Вилльерс произвела очень выгодное впечатление на принца Оранского.
Она и сама это понимала.
Весть о предстоящей свадьбе в стране приняли с воодушевлением. По вечерам небо озарялось отсветами сотен фейерверков; в это время Мария-Беатрис готовилась к родам, но уже никто не ждал от нее сына, и единственную наследницу английского трона видели в Марии. Причина такого предпочтения была одна: она выходила замуж за протестанта.
Народный энтузиазм порадовал короля, и он призвал брата присоединиться к его радости.
– Это событие очень много значит для нас – особенно для тебя, Яков, – напомнил он. – Оно отчасти примирит моих подданных с твоими католическими убеждениями. А чтобы закрепить наш успех, мы совершим свадебную церемонию и консумацию здесь, на английской земле. Тебе это не по нраву?
– Я все время думаю о Марии. Карл тяжело вздохнул.
– Бедная девочка, – сказал он. – Но что делать? Только она может принести мир – нам и всей Европе. Ради него Мария должна пожертвовать собой.
Яков промолчал – не хотелось ни о чем говорить. Слишком велико было несчастье его дочери, он это видел по ее глазам; знал он, что и сам никогда не сможет полюбить своего зятя.
Последний день свободы. Тоскливый, пасмурный. Промозглый туман за окнами дворца святого Якова; внутри – темно и тихо.
Почти весь этот день с ней провела Анна. Бедная, она страдала ничуть не меньше, чем ее сестра – не помогали никакие утешения.