Девятилетнему герцогу Глостеру требовалось создать собственный двор. Анна с радостью согласилась бы видеть Мальборо наставником ее сына, так что это решение напрашивалось само собой.
Вильгельм потребовал Мальборо к себе и, когда граф поцеловал ему руку, сказал:
— Принцесса Анна одобрит ваше назначение наставником герцога Глостера, и я сам считаю, что никто лучше вас не справится с этой обязанностью.
Вильгельм явно находился в добром настроении. Он продолжал:
— Воспитывайте его таким человеком, как вы, и мой племянник никогда не будет нуждаться в достоинствах.
Видимо, в этих словах крылась двусмысленность, но уточнять Джон Черчилл не стал. Он заверил монарха, что с радостью примет эту должность и будет исполнять ее в полную меру своих сил.
Сара, узнав эту новость, обрадовалась.
— Нашим невзгодам пришел конец, — заявила она. — Даже Голландец понимает, что вечно пренебрегать нами нельзя.
Скорее всего, она оказалась права, так как Вильгельм опять вызвал ее мужа, сказал, что он вновь получает свой армейский чин и, мало того, становится членом Тайного совета.
Графиня пришла в восторг.
— Теперь, — сказала она, — когда ты вернулся ко двору, а Генриетта готовится к браку с Френсисом Годолфином, мы уже всерьез можем приниматься за дело.
Принцесса Анна прилегла на кушетку, чтобы дать отдых отекшим ногам. Она с удовольствием слушала рассказ Сары о возвращении Мальборо ко двору.
— Ничто не могло бы обрадовать меня больше, дорогая миссис Фримен, — сказала она. — Будьте добры, подайте то блюдо.
Сара поднесла своей госпоже блюдо с засахаренными фруктами.
— По-моему, они не столь сладкие, как те, что мы ели накануне, не так ли? Попробуйте, миссис Фримен, и скажите, права ли я.
Сара с раздражением повиновалась.
— Мне кажется, миссис Морли, у них тот же вкус. Я думала о герцоге Глостере.
Внимание Анны тут же переключилось, сын являлся усладой ее сердца, и разговор о нем она вела охотнее, чем о чем бы то ни было, даже о еде.
— Что же вы думали о моем мальчике, дорогая миссис Фримен?
— Он быстро взрослеет. Ему девять лет, но честно говоря, миссис Морли, кажется, что гораздо больше.
— По-моему, во всей стране не найти более способного мальчика. Такой ум, и притом добрейшая душа. Знаете, дорогая миссис Фримен, вчера во время моего туалета он употребил выражение, которое мне очень не понравилось, я резко спросила, у кого он научился ему. Наверняка у кого-то из своего окружения. У этого учителя Прэтта… или у Льюиса Дженкинса. Он понял, что я сержусь на человека, который научил его такой фразе, задумался… очень ненадолго, миссис Фримен, он такой сообразительный. Потом сказал: «Я сам ее придумал». Понимаете, он хотел избавить кого-то от неприятностей. Существовал ли когда-нибудь на свете подобный мальчик?
— Он проводит слишком много времени, — сказала Сара, — с этим учителем и Льюисом Дженкинсом. Ему нужно бывать в обществе сверстников, близких по положению.
— Я часто думала об этом, миссис Фримен; но он любит своих солдат, а набирает их невесть откуда. Если какой-то мальчишка захочет вступить в его армию и покажется герцогу хорошим солдатом, он его сразу берет. Моему мальчику невозможно указывать. — Лицо Анны осветилось нежной улыбкой. — У него на все готовы ответы, притом такие, что ставят тебя в тупик.
«Ставят в тупик тебя, — подумала Сара, — и твоего глупого старого мужа, вы оба при нем совершенно дуреете; но будь он моим сыном, я бы нашла, что ему сказать».
И произнесла:
— Он очень напоминает моего Джона-младшего.
Анна заулыбалась, предвкушая приятный разговор о детях.
— Мой Джон хочет быть военным. Только и говорит об армии.
— Значит, интересы у них общие!
— Я часто думаю, что им следует находиться вместе.
— Дорогая миссис Фримен, это замечательно.
— Поскольку у его высочества теперь свой двор, я подумала, не найдется ли моему сыну при нем места. Шталмейстера или чего-то в этом роде.
— Прекрасная мысль. Разумеется, мы должны это устроить. Ничего лучшего и желать нельзя.
— Мой Джон немного старше герцога. Ему уже двенадцать лет.
— Но дорогая миссис Фримен, мой мальчик развит не по годам. Услышав его рассуждения, ему вполне можно дать двенадцать.
Сару переполняло торжество. Ее дорогой Маль вернулся ко двору, не только наставником Глостера, но и вновь генералом, членом Тайного совета, а сын получит первую придворную должность — шталмейстера при недавно созданном дворе маленького герцога.
Бракосочетание Генриетты с Френсисом наметили на январь будущего года. Сара была в восторге; все шло, как она задумала. Теперь предстояло очень тщательно подыскать мужа Анне. Графиня решила создать мощный триумвират, способный прибрать к рукам Англию — треугольник власти с Мальборо на вершине. Годолфин явился превосходным началом, следующий ход требовал серьезного обдумывания.
Граф был доволен не меньше супруги, тем более, что Генриетта была счастлива. Беспокоило его лишь одно — большие расходы на свадьбу, и хоть он соглашался с Сарой, что породниться с Годолфинами — это замечательно, Сидни, будучи завзятым игроком, не мог полностью внести своей доли. Трата денег всякий раз мучила Джона Черчилла; когда он был ребенком, его родители едва сводили концы с концами и просили помощи у родственников. Став пажом при дворе, он вынужден был жить среди богатых и очень остро ощущал собственную бедность. Тогда Джон решил, что если разбогатеет, то будет обращаться с деньгами очень бережно. Когда восхищенная его мужской силой Барбара Кэстлмейн предложила ему пять тысяч фунтов, он, преодолев стыд, принял эти деньги, видя в них начало будущего богатства. Они с Сарой были так преданы друг другу потому, в частности, что для молодого человека его натуры и с таким положением было естественно искать богатую невесту. Встретив Сару, он влюбился в нее и закрыл глаза на ее безденежье. Это так отчетливо показало силу его любви, что все поразились. Сара до конца жизни не забывала об этом, ее муж тоже. Она сама мечтала о выгодном браке, а Джон только начав карьеру, уже проявил свой военный гений. Принеся такие жертвы, они решили, что их брак будет удачным; оба были намерены брать от жизни все, что захочется, и потому жили душа в душу. Как ни любил Джон деньги, он не променял бы Сару на самую богатую наследницу в Англии. Сара же предпочла гения, которому могла помочь сделать карьеру, тем, кто уже достиг всего.
Теперь супруги обсуждали возможности дать за Генриеттой необходимое приданое.
— Беда из-за этого с дочерьми.
— Генриетта должна получить десять тысяч фунтов, — заявила Сара.
При мысли, что придется расстаться с такими деньгами, Джон побледнел.