— Спасибо, мисс Хилл, — сказал Харли. Тон его был любезным, но голос грубым.
— А мистер Сент-Джон?
Какой красавец! Он значительно моложе мистера Харли. Сколько ему лет? Может, двадцать? Определенно ученик мистера Харли. И очень самоуверен. Эбигейл слышала от Мэшема, что у него репутация повесы. Он смотрел на девушку оценивающе, однако по-другому, чем мистер Харли. Сент-Джон явно обратил внимание на ее рыжеватые волосы, на веснушки, от которых она никак не могла избавиться, на розовый кончик тонкого несколько длинного носа, на бесцветность небольших глаз. В любовницы он ее бы не взял. Но все же заинтересовался ею. Однако не так, как мистер Харли.
Эбигейл осознала, что она не просто горничная, разливающая чай, подающая королеве шаль, веер или карты. Она видела также, что оба посетителя, которым определенно предстоит играть важную роль в государственных делах, поняли это раньше ее.
Мистер Харли говорил королеве о Даниэле Дефо. Эбигейл села на стул неподалеку от кресла королевы — Анна любила, чтобы она сидела там — и стала слушать. Харли защищал писателя. У него был очень необычный голос, негармоничный, нетвердый, однако мысли свои он высказывал восхитительно ярко и тактично.
— Правление вашего величества запомнится на века, — говорил Харли Анне. Откуда он мог знать, что это самое заветное ее желание? — Завоевания — да, мадам. Они способствуют достижению величия, но существуют более непреходящие ценности: литература, искусство.
— У вас, наверно, замечательная библиотека, мистер Харли.
— Собирание книг — мое увлечение, мадам. Думаю, сейчас наша страна может сделать большой вклад в мировую литературу.
Королева сложила руки. Какой приятный разговор! Какой образованный человек! Да, она слышала об этих людях, и восхитительно, просто восхитительно, что они находят в настоящее время так много тем для вдохновения.
— Иногда оно вдохновляет их не на восторги, — заметил Сент-Джон.
— Неважно, — ответил Харли. — Главное, что вдохновение их посещает.
Мистер Харли умело вел разговор. Он упомянул Джонатана Свифта, Мэтью Прайора, Джозефа Эддисона, Ричарда Стила, Уильяма Конгрива, Джона Драйдена и наконец подошел к цели разговора: творчеству Даниэля Дефо.
— Кажется, он осужден за какой-то проступок, — сказала, нахмурясь, Анна.
— За памфлет, мадам.
Анна содрогнулась.
— Я не могу сравнить подобного человека с мистером Драйденом, от произведений которого я прихожу в восторг. Такие веселые пьесы! Думаю, одну из них нужно будет поставить ко дню моего рождения. Напомни мне, Хилл.
— Слушаюсь, мадам.
— Ваше величество, не будь Дефо столь талантливым писателем, он находился бы сейчас на свободе.
Анна кивнула.
— У Драйдена такие веселые пьесы.
Мистер Харли умел поворачивать разговор в нужное ему русло: он приехал говорить о Даниэле Дефо, которого очень ценил. Эбигейл сразу же поняла, что он добивается освобождения писателя из Ньюгейтской тюрьмы. Но если Харли рассчитывал на то, что королева, найдя его интересным собеседником, не откажет ему в любой просьбе, то заблуждался, он совершенно не знал Анну. Эти люди ее недооценивали. Добиваясь своего, она никому не уступала в решительности. В отличие от многих не бушевала, не выходила из себя. Но что-то решив, упрямо стояла на своем.
Она пригласила Харли и Сент-Джона в уютный зеленый кабинет не для разговора о каком-то писаке, который сдуру полез в политику и оказался из-за этого в Ньюгейтской тюрьме.
Эбигейл подавляла смех. Очень забавно было слушать, как Харли говорит о Дефо, а королева время от времени повторяет: «Какой умный человек мистер Драйден. Хилл, напомни мне. Ко дню моего рождения следует поставить одну из его пьес».
Девушка сочла, что оба гостя ушли горько разочарованными, так как, по ее мнению, не добились ничего. Хорошо бы они поняли, что королева не так проста, как им казалось.
Услышав их разговор, когда они медленно шли по дорожке, она бы удивилась.
— Что скажешь о ней, Сент-Джон?
— Некрасива и дьявольски хитра. — Может, отсутствие внешней привлекательности возмещает ее умственные способности?
— Тихая, как мышь. Говорят, при дворе ее прозвали неугомонной малюткой. Дэнверс и остальные рады возлагать на нее самые неприятные обязанности.
— Дэнверс и остальные скорее всего дуры.
— Оставьте, учитель, не надо говорить, что вы хотите сблизиться с ней.
— Очень хочу.
— Вы не бабник.
— Генри, твои мысли идут по наезженной колее. Знаешь, есть игры более веселые и волнующие, чем в спальне.
— Не может быть, — весело ответил Сент-Джон.
— Повеса! Распутник! Ты многое упускаешь в жизни.
— Вы собираетесь играть в эти игры с мисс Хилл?
— Возможно. Хилл загадочна. К ней стоит присмотреться. Как думаешь, кто она?
— Ее привела ко двору вице-королева Сара. Хилл ее дальняя родственница, состояла в служанках, а это, разумеется, нестерпимо для Сары. Кузина этой надменной женщины в прислугах! Ни за что! Лучше пристроить ее ко двору — на должность шпионки, как вы понимаете.
— Полагаешь, она шпионка Мальборо? Я сомневаюсь в этом, Генри. Очень сомневаюсь.
Роберт Харли безмятежно улыбался. Он был вполне доволен визитом в зеленый кабинет.
Эбигейл удивилась бы этому, поскольку Харли ничего не добился для Даниэля Дефо. Она не догадывалась, что он достиг своей главной цели. Повидал Эбигейл Хилл и счел, что не ошибся в ней.
В ночь на двадцать шестое ноября над Лондоном разразилась буря.
Начало бури королева проспала, разбудить ее было трудно. Однако сильный ветер, казалось, сотрясал Сент-Джеймский дворец до фундамента, и Эбигейл не могла заснуть.
Она поднялась и надела халат. Анна должна была проснуться от такого шума. Комната осветилась вспышкой молнии, а затем раздался такой сильный гром, какого девушка ни разу не слышала.
— Что такое? — послышался голос Анны. — Хилл! Хилл!
— Я здесь, мадам. Это гроза. Похоже, поднялась сильная буря. Приготовить вам чаю или ваше величество предпочтет бренди?
— В таких обстоятельствах, пожалуй, бренди, Хилл.
Эбигейл вышла. Раздался сильный удар грома и грохот обваливающейся стены.
— Полагаю, ваше величество, вам лучше подняться.
Эбигейл набросила на плечи королевы теплый халат.
— Понадобится он мне, Хилл?
— Мадам, вам следует беречься от сквозняка, у вас может разболеться плечо.
— Ты права, Хилл. Конечно, права. О Господи… что происходит?
— Гроза, мадам, очень сильная.