Смертный приговор! Указание поспешить с его исполнением, отвести принцессу из тюрьмы на эшафот ранним утром и обезглавить ее втайне от всей страны показалось Бриджесу подозрительным.
– Мне это не нравится! – пробормотал он.
Королева по природе своей не была жестокой женщиной, а принцесса давала понять, что очень желает обратиться в католическую веру. Бриджес не верил, что Мария хочет лишить жизни сестру, разве только по религиозным соображениям или, разумеется, если ее измена будет доказана, но это было не так.
Он еще раз внимательно изучил смертный приговор. Да, Гардинер подписал его за королеву во время ее болезни.
И тогда лейтенант решился рискнуть. Лучше вызвать недовольство епископа, чем отправить на смерть молодую девушку.
Он взял перо и написал Гардинеру:
«Я вижу, что на этом приговоре нет подписи ее величества, и считаю, что нарушил бы пределы своих полномочий, если бы допустил совершение казни столь важного государственного преступника без специальных на то указаний ее величества королевы».
Епископ пришел в ярость, получив это письмо, и понял, что его план провалился. Несколько дней он размышлял, не приказать ли Бриджесу все же исполнить его желание. Но тем временем королева выздоровела, а когда услышала о том, что произошло, пришла в ужас.
Все ее сентиментальные чувства вышли на поверхность. Она помнила малютку Елизавету, которая завоевала ее привязанность. Елизавету неверно воспитывали; она выросла в неправильной вере; правда и то, что принцесса конечно же имеет амбиции и претендует на трон, однако никаких доказательств против нее не было. А главное – она ее сестра.
Мария не стала наказывать Гардинера, ибо была о нем слишком высокого мнения. Она знала, что он убежденный католик, и уже поэтому дорожила им. Епископ хотел наказать Елизавету-еретичку, и королева не была уверена, что в этом он не прав. И напомнила себе, что ее долг – спасти сестру от ереси.
Мария призвала к себе человека, которому полностью доверяла, – старого друга сэра Генри Бедингфелда.
– У меня есть для вас поручение, – сказала она, – которое я не могу доверить никому другому.
– Приложу к его выполнению все имеющиеся у меня силы, ваше величество.
– Знаю, дорогой Бедингфелд, поэтому я и даю его вам. Речь идет о моей сестре. Прошу вас постоянно наблюдать за ней и при этом быть равно справедливым и к ней, и ко мне.
Бедингфелд был разочарован.
– Да, мой дорогой друг, – продолжала королева, – я решила поручить вам надзор за принцессой. Следить за ней денно и нощно. Записывайте все ее действия и при необходимости докладывайте мне. Я даю вам трудное поручение, но, милорд, поступаю так потому, что знаю: вы один из тех немногих людей в моем окружении, кому можно полностью доверять.
– Я покорный и смиренный слуга вашего величества.
Однако было видно, что Бедингфелд озадачен. Мария удивилась, что такой мужественный человек разволновался из-за того, что ему поручают сторожить молодую девушку.
Елизавета услышала приближение сэра Генри Бедингфелда с сотней солдат. Потом увидела их из окна, поняла, что они окружили ее апартаменты, и испугалась. Все это могло означать только одно, так что все ее страхи немедленно вернулись. Она прижалась к своей любимой прислужнице, Изабелле Маркхэм, и заплакала:
– Изабелла, это конец. Я думала, мне будет все равно, но мне не все равно. Моя сестра послала Бедингфелда проследить, чтобы ее приказ был исполнен. Скажи… эшафот для леди Джейн все еще стоит?
– Тише, дорогая принцесса. Умоляю вас сохранять спокойствие, как вы всегда умели это делать. Подождите и сначала выясните, что все это означает, прежде чем предполагать худшее.
– Бедингфелд доверенный рыцарь моей сестры. Она послала его уничтожить меня. Я знала, когда входила в это мрачное место, что никогда отсюда не выйду. – Елизавета истерически разрыдалась. – Но я не допущу, чтобы это был топор! Это будет меч из Франции!
Ее дамы склонили головы и тоже заплакали, понимая, что она думает о трагической судьбе своей матери.
Однако Елизавета не умела долго скорбеть. Очень быстро она превратилась в величественную принцессу и крикнула:
– Пошлите за Бриджесом! Прикажите ему немедленно явиться ко мне. – А когда лейтенант вошел, высокомерно проговорила требовательным тоном: – Что это значит? Разве у вас здесь недостаточно стражников, что вы попросили мою сестру о подкреплении?
– Ваша милость говорит о сэре Генри Бедингфелде и его людях?
– Именно так.
– Ваша милость, это повод не для тревоги, а для радости. Сэр Генри скоро предстанет перед вами и расскажет о данных ему указаниях. Вы покидаете Тауэр.
– Я буду свободна?
– Вы останетесь под надзором сэра Генри, но больше не будете узницей Тауэра.
Елизавета вздохнула с облегчением. Конечно, ей придется всего лишь поменять одного тюремщика на другого, по Тауэр – уж слишком мрачное место. Однако через некоторое время, вспомнив о Роберте Дадли, огорчилась – он оставался здесь.
Баржа повезла ее от Тауэрской верфи в Ричмондский дворец, под охраной большой группы стражников.
Когда Елизавета прибыла во дворец, ее позвали к королеве.
Мария, недавно оправившаяся от болезни, которая многим казалась смертельной, выглядела утомленной. Она ожидала прибытия своего жениха и сильно нервничала, разрываясь между желанием увидеться с ним и опасением предстать перед ним еще не до конца выздоровевшей.
Вид младшей сестры – вполне здоровой, несмотря на тюремное заключение, – вызвал у нее зависть. Что подумает Филипп, когда увидит Елизавету? Не захочется ли ему, чтобы именно она была королевой Англии и его невестой?
Хотя завидовать Елизавете, чья жизнь постоянно находилась в величайшей опасности, было нелепостью. Если бы Мария была мудрее, то давно и без колебаний отправила бы это молодое тело на плаху, как советовали Гардинер и Ренар.
– Итак, вы недавно прибыли из Тауэра? – холодно спросила Мария.
– Да, ваше величество. По вашей великой милости я нахожусь здесь.
– Многие говорили против вас, – сказала королева.
– Они лгали, оговаривая меня, – ответила Елизавета. – Но ваше величество мудры и принимаете ложь лжеца, как и жалкие признания несчастного под пыткой, так, как они того стоят.
– Я не убеждена в вашей верности. Елизавета широко раскрыла голубые глаза:
– Не может быть, чтобы ваше величество так думали.
– Я не имею привычки говорить то, чего не думаю. Итак, дорогая сестра, я хорошо вас знаю. Мы провели вместе много лет. Когда в вашей детской случались неприятности, помнится, вы без особого труда доказывали свою невиновность.