— Я полагаю, что за это король должен благодарить своего милого друга Бэкингема.
— Несомненно, Бэкингем в данном случае оказал на короля отрицательное влияние.
— То, что его убили, было весьма некстати для него, но как нельзя более кстати для Англии.
— Кто знает… Но наши нынешние трудности возрастают из-за финансового кризиса, вызванного войнами с Францией и Испанией, а это значит, что все, кто имеют отношение к армии, не понимают ее значения. Вот это я и пытаюсь втолковать им.
— Возможно, если бы король не ввел режим абсолютной монархии, многих трудностей удалось бы избежать.
Ричард взглянул на меня.
— Кто знает… — повторил он. — Но я не могу одобрять этот ропот против Его Величества. Я не могу не сознавать, что это не принесет стране ничего, кроме неприятностей, и хочу, чтобы мы были готовы к любому развитию событий.
— Как ты хорошо обо всем осведомлена, Берсаба, — сказала Анжелет.
— Я осведомлена вполне достаточно для того, чтобы понимать, как мало я знаю, — ответила я. — Я довольно много читаю и слушаю, когда есть такая возможность, и оттого имею некоторую информацию.
Ричард одобрительно улыбнулся мне, и, вспомнив о восхищении, которое светилось в глазах Люка Лонгриджа, я вдруг ощутила уверенность в своих силах и именно в этот момент, видимо, решила действовать.
Анжелет неожиданно приложила руку к щеке.
— Зуб? — спросила я. Она кивнула и сказала:
— У меня сильно болел зуб, пока вы были в отъезде, Ричард. Миссис Черри предложила мне один из своих настоев, который, нужно сказать, помог мне.
Он выразил озабоченность ее состоянием и удовлетворение по поводу того, что миссис Черри начала лечение. Затем мы обсудили последствия налогов на корабли и прочие подобные вопросы, что исключало из нашей беседы Анжелет, а когда ужин закончился, Ричард отправился в кабинет.
Встав из-за стола, Анжелет вновь пожаловалась на зубную боль. Видимо, она потревожила зуб во время еды, и он снова заболел. Я предложила ей принять порцию настоя миссис Черри, так благотворно повлиявшего на нее в прошлый раз, и она с готовностью согласилась с тем, что лекарство, которое уже однажды помогло, должно опять подействовать. Я понимала, что имеет в виду сестра: если она страдает от зубной боли, вряд ли Ричард может рассчитывать на то, что она будет спать вместе с ним. Это ее очень устраивало. Мне было любопытно, не воспринимает ли она зубную боль с радостью.
— Нужно сообщить ему, что мой зуб совсем разболелся… — начала она.
— Сейчас пошлю к нему Мэг. Я помогла сестре раздеться и налила ей настоя из бутылки.
— Кажется, получилось больше, чем в первый раз, — сказала я.
— Ничего. Просто посплю покрепче.
Анжелет жадно выпила лекарство, и вскоре маковый отвар начал действовать. Некоторое время я сидела возле кровати, наблюдая за сестрой. Ее лицо поразило меня выражением детской невинности. На ее губах появилось что-то вроде удовлетворенной улыбки. Я знала, она радуется тому, что сумела избежать неприятной для нее ситуации.
Я позвонила в колокольчик, вызывая Мэг, чтобы послать ее в кабинет к Ричарду с известием о случившемся. Мэг не явилась. Тогда я припомнила, как Анжелет говорила о том, что колокольчик не в порядке и его следует починить.
Я ушла в свою комнату. Мои мысли были настолько заняты тем, что происходило между Ричардом и Анжелет, что я совсем позабыла про Мэг. Не спеша раздевшись, я уселась перед зеркалом, но видела не себя, а невинное лицо сестры с улыбкой удовлетворения на устах, и подумала: «Как сильно все-таки мы отличаемся друг от друга и как многое я была бы готова отдать за то, чтобы поменяться с ней местами». Вдруг я вспомнила, что Ричарду ничего не известно о новом приступе зубной боли у его жены и что я собиралась послать к нему Мэг.
Неожиданно я решила сама сходить к нему. Я быстро направилась в библиотеку, но там его не было. В доме было очень тихо, и с бешено колотящимся сердцем я подошла к их супружеской спальне.
Должно быть, он услышал мои шаги: не успела я протянуть руку к двери, как она открылась. Он взял меня за руку и ввел в комнату.
Его прикосновение взволновало меня. Мгновенно мое влечение к нему пронзило меня, подчинив себе все остальные чувства. Он не произнес ни слова. Похоже, какая-то искра зажгла в нас обоих пламя страсти. Он привлек меня к себе, и теперь поздно было сопротивляться.
— Анжелет… — нежно произнес он.
Это был момент, когда еще можно было объясниться. Я уже почти решилась… но тут же раздумала. Конечно, мы с ней были очень похожи. При свете мои оспины были незаметны. Презирая себя, я торговалась с судьбой: пусть это случится… только однажды… и тогда я уеду… и никогда не вернусь. Никогда больше не увижу его.
Мы оба чувствовали одно и то же, поскольку, оказавшись в его объятиях, я ощутила его острое желание. Думаю, в этот момент мы были уже не в силах изменить ход событий. Я отдалась этому всесокрушающему чувству и не могла думать ни о чем ином. Раскаяние следовало оставить на завтра.
На рассвете я проснулась. Он спал рядом со мной, и я тут же осознала чудовищность происшедшего. Я была в ужасе. Это не могло быть правдой. Мне это просто приснилось.
Я тихонько выскользнула из кровати, опасаясь, что он проснется и увидит меня. Что я ему скажу? Как смогу объясниться?
Дрожа, я на цыпочках пробежала через комнату и бесшумно открыла дверь. Я добралась до Лавандовой комнаты незамеченной, но прежде, чем войти в нее, бросила взгляд на дверь Синей комнаты, где мирно почивала Анжелет, погруженная в сон, вызванный маковым отваром.
Я легла в кровать.
«Ты предала сестру, злоупотребила ее доверием», — говорила я себе. А потом подумала: понял ли он? Возможно ли, чтобы он так заблуждался?
Сколь юной и неопытной была я, думая, что достигаю с Бастианом вершин наслаждения! Моя интуиция не подвела меня тогда, на постоялом дворе. Мы были созданы друг для друга.
И что же может из этого выйти? Меня разрывали одновременно ликование и отчаянный стыд.
Как объяснить мои чувства? Я любила его, если любовь — это непреодолимая страсть. Я хотела быть с ним, говорить с ним, угадывать и выполнять его желания, учиться всему тому, что интересует его, и быть с ним всю жизнь. А как же мне попасть вместе с ним на поле боя? В голову начали приходить самые смехотворные идеи. Я уже видела себя в форме солдата его армии. Я тайком ночью пробиралась в расположение его лагеря, — точно так же, как пробралась этой ночью в его спальню. Это вечное чувство любви и обладания…
В комнате становилось все светлее, и с наступлением дня исчезали глупые фантазии. Я совершила непростительный поступок. Зная, что моя сестра приняла сонное средство, я пришла к ее мужу. В это было что-то библейское, и должно было последовать возмездие. Я совершила грех прелюбодеяния и обманом заставила согрешить и его. Но обманут ли он? Откуда мне знать, каким он был с Анжелет? Что он подумал, обнаружив, что его холодная жена превратилась в ненасытную, страстную любовницу?