— Что же делать? — стонала она. — Ведь я же не могу разорваться на две части!
Эмили Филпотс давала уроки Карлотте и одновременно шила одежду для детишек. Как и Салли, ее захватил ураган эмоций, потому что так же, как и для Салли, дети для Эмили значили все.
Харриет вся эта суета ужасно забавляла. Однажды она подстерегла меня в саду и с улыбкой произнесла:
— Ну, настало время приводить наш план в действие!
— Каким образом? — спросила я. Она уперла руки в бока, тем самым очень хорошо передразнив манеру Салли:
— «Ведь не могу же я разорваться на две части!» Печально, но факт! продолжила она. — Ну, раз такое невозможно и Салли не может оказаться в двух местах одновременно, значит, все дети должны жить в одном доме!
Я вместе с ней рассмеялась, почувствовав радость в душе.
— Ты имеешь в виду, чтобы Карлотта переехала к нам? Это изумительная мысль!
— Конечно же, она должна будет почаще навещать свою так называемую мамочку! Я, как ни странно, буду скучать по ней!
— О, Харриет, ну разве она не самая прекрасная девочка на свете?
— Она одно из самых хитроумных и эгоистичных маленьких созданий, что я когда-либо видела! Она полна коварства и уже понимает свою привлекательность, которая, должна признать, действительно замечательна. И, кроме того, она уже научилась искусству обольщать мужчин! Ты посмотри, как она раскидывает свои сети вокруг Роберта Фринтона, — она его одурманивает: назвать шкаф ее именем! А все это остается у нее в головке!
— Но она очень незаурядна, ты должна признать это, Харриет!
— За ней надо внимательно следить, иначе не миновать бед: она рано созреет. Знаешь, она удивительно похожа на меня! Иногда я думаю, что судьба сыграла со мной шутку: она больше подходит на роль моей дочери!
— Думаю, это от того, что она живет рядом с тобой!
— Но ведь у нее есть и Салли, но никакого сходства между ними я не наблюдаю, и слава Богу. Но разве эта возможность не послана самим Господом?
— Ты имеешь в виду, что она может переехать к нам, в детскую, а Салли и Эмили, вернувшись, смогут заботиться сразу обо всех детях?
— Все устраивается просто прекрасно! И тогда, моя дорогая Присцилла, ты сможешь полностью посвятить себя своей дочурке!
— О, Харриет, ты так добра!
— Господи Боже, дитя мое, ты, должно быть, совсем ослепла! Я становлюсь доброй только тогда, когда это не доставляет мне никаких хлопот! Я немного устала от роли матери: я никогда не считала это своей ролью, хотя очень хорошо сыграла, когда изображала беременность. Но все это постепенно надоедает! Я поговорю с твоей матерью о Карлотте, а потом сообщу Салли. Она будет вне себя от счастья! Вот жадная старуха: никогда не уступит своих детишек какой-нибудь бедной нуждающейся няне!
Она сдержала свое слово и действительно поговорила с моей матерью, и та сразу пришла ко мне, чтобы сообщить о том, что происходит.
— Это, действительно, прекрасная идея! — сказала я. — Салли будет в восторге, да и Эмили тоже!
— Мы сможем обойтись одной няней вместо того, чтобы нанимать еще. И я уверена, Салли бы нам покою не дала, критикуя все, что будет делать в детской новая нянька. Но ты рада, я вижу? Теперь твоя Карлотта может находиться подле тебя все дни напролет!
Я рассмеялась.
— Она замечательный ребенок! — сказала я.
— Да, она красавица, но ужасно испорченная: с ней надо бы построже! Я поговорю с Салли, но, когда дело касается этой девчонки, Салли ничем не отличается от всех остальных.
— Салли любит ее.
— Салли всех детей любит, но, должна сказать, Харриет не может быть нормальной матерью. Впрочем, это не удивительно: когда я вспоминаю, как она бросила Ли… Ему было всего несколько месяцев!
— Но Харриет — хороший друг!
Мать пожала плечами. Хотя она и согласилась, Что это очень хорошо, когда дети все под одной крышей, но не одобрила поступка Харриет.
Вот почему тот год выдался для меня весьма счастливым. То, о чем я мечтала, сбылось само собой: теперь у меня была моя маленькая дочурка и Карлотта, и я проводила с ними целые дни. Ли долго отсутствовал, и я начала беспокоиться за него, но меня успокаивали мои дети, и я не ощущала себя такой счастливой с тех пор, как погиб Джоселин.
Затем вновь на наш дом обрушились несчастья. Мать знала, что, если будет война, она не сможет удержать отца от участия в ней. В один прекрасный день он долго не появлялся из своей комнаты, а потом мать обнаружила, что он уехал, оставив ей записку. Она присела у окна, сжав в руке письмо, и невидящим взглядом уставилась в пространство. Там я и нашла ее.
— Он уехал! — сказала она. — Я догадывалась, что он замышляет! Я знала, что удерживаю его против его воли.
Я взяла у нее письмо и прочитала следующее:
«Моя дорогая!
Я не мог сказать тебе об этом. Я знал, что ты бы нашла способ заставить меня остаться, а я не могу. Я должен поехать: слишком много поставлено на кон. От этого зависит наше будущее, будущее наших внуков. Пойми, дорогая Белла, я должен уехать. Каждую минуту я буду вспоминать о тебе. Да благословит тебя Господь!
Карлтон.»
— Все повторяется, будто напасть какая-то, — прошептала она. — О, Боже, если его снова схватят, как тогда…
— Скорее всего, это скоро закончится. Говорят, у короля нет никаких шансов.
— Он разбил Монмута!
— Это было до того, как он проявил себя плохим королем.
Но затем ужасная мысль пришла мне в голову: Ли тоже будет вовлечен в это! Он ведь служит в армии короля, и мой отец будет сражаться с моим мужем! Я знала, что Ли не любит короля, но он у того на службе, а первая обязанность солдата — сохранять верность! Я даже представить себе не могла, что из этого получится. Что же касается матери, я боялась, что она снова может слечь, как это с ней случилось в Дорчестере.
Приезд Вильгельма Оранского заставил Якова попытаться вновь собрать народ под свои знамена. Назревала война, но люди еще не успели забыть ту, другую, что была совсем недавно. Меньше всего они хотели гражданской войны, когда англичане сражаются против англичан. Победа была бы не велика, а вот печали хватит на всех. «Войны не будет!» — заявил народ.
Я воспряла духом, когда услышала, что герцог Мальборо покинул короля и перешел на сторону Вильгельма. Это означало, что Ли и мой отец не будут сражаться на противоположных сторонах. Все бежали из стана короля. Мне даже было жаль его, хотя он сам навлек на себя это упрямством и глупостью. Его дочь была женой человека, которого он мог бы назвать узурпатором, а его вторая дочь, Анна, с ее мужем, принцем Датским, повернула против своего отца и поддерживала сестру и Вильгельма.
Это, должно быть, сильно задело Якова, тогда он и понял, что все потеряно.