— У меня они ничего не выклянчат, — приговаривала она. — Только и знают, что людям голову морочить, попрошайки несчастные!
Я подъехала к цыганке и остановилась.
— Почему вы не возьмете пса на руки? Он ведь еле бредет, — спросила я.
— А вам-то какое дело? — огрызнулась цыганка и обожгла меня взглядом маленьких, как угольки, глаз, блеснувших из-под черных с сединой косм. Но выражение ее лица тут же изменилось: она увидела, что на мне дорогой костюм, что лошадь у меня хорошо ухожена, и в ее газах вспыхнула алчность. Я была из господ, а господа существуют для того, чтобы у них вымогали деньги. — О, леди! Пожалейте меня, уж который день маковой росинки во рту не было! Святая правда, чтоб мне провалиться!
Однако она не производила впечатление умирающей от голода. Вот собака — та явно голодала. Это была маленькая дворняжка, помесь с терьером. И хотя она еле дышала, глазки у нее были живенькие, и смотрела собачонка так умоляюще, что мне почудилось, будто животина просит меня спасти ее. С первой минуты меня потянуло к этой собачонке, и я поняла, что не смогу бросить ее на произвол судьбы.
— Вот пес видно что голодает, — заметила я.
— Бог с вами, леди! Да за последние два дня я сама кусочка не проглотила, чем же мне было с ним поделиться?
— И веревка ему мешает, — продолжала я. — Разве вы не видите?
— Да без веревки мне его и с места не сдвинуть. Я бы его понесла, только сил пет. Подкрепиться бы чуть-чуть, глядишь, и сил прибавится.
Внезапно у меня вырвалось:
— Я куплю у вас пса. Плачу за него шиллинг.
— Шиллинг! Да что вы, леди! Я и подумать не могу, чтоб без него остаться. Все свои горести с ним делю, лучший мой друг!
Цыганка наклонилась к песику, но но тому, как он шарахнулся от нее, можно было судить об их истинных отношениях. Моя решимость забрать у цыганки собаку удвоилась.
— Трудно нам живется, да, собаченька? — продолжала сюсюкать цыганка. — Но друг без друга мы никуда, правда? Разве мы можем расстаться? Да всего за шиллинг?
Я пошарила в карманах в поисках денег. У меня не было сомнений, что в конце концов она согласится продать мне пса за шиллинг, ведь, чтобы заработать такие деньги, ей надо наделать множество вешалок, но цыганки всегда торгуются. И вдруг я с досадой обнаружила, что денег с собой не взяла. В кармане оказался лишь пирожок с мясом и луком, испеченный Фанни. Я захватила его на случай, если опоздаю к завтраку. Вряд ли цыганка согласится обменять собаку на пирожок. Ей нужны деньги, в предвкушении наживы глаза ее разгорелись.
Она внимательно наблюдала за мной, собака тоже. Взгляд цыганки делался все более дерзким и подозрительным, взгляд собаки — все более умоляющим.
— Знаете, оказывается, я забыла деньги.
Губы у цыганки недоверчиво скривились. Она с силой дернула за веревку, и пес жалобно взвизгнул.
— Тихо! — прикрикнула она, и животное испуганно замолкло, не спуская с меня страдальческих глаз.
Я не знала, что делать — то ли упрашивать цыганку подождать, пока я съезжу за деньгами, то ли умолять отдать мне пса, с тем чтобы она потом пришла в Глен-Хаус, я с ней расплачусь. При этом я понимала, что надеюсь зря, хозяйка собачки не согласится ни на то, ни на другое, ведь она доверяет мне не больше, чем я ей.
Вот тут-то и появился Габриэль. Он галопом скакал по пустоши к дороге, и, услышав стук копыт, мы с цыганкой обернулись посмотреть, кто едет. Конь под Габриэлем был вороной, и от этого облик юноши казался еще более светлым. Его белокурые волосы сразу бросались в глаза, так же как и его элегантность, например прекрасно сшитый темно-коричневый костюм для верховой езды из дорогого сукна. А когда всадник подъехал ближе и я разглядела его лицо, оно так расположило к себе, что я решилась на дерзкий поступок. Даже сейчас, оглядываясь назад, я недоумеваю, как у меня хватило смелости остановить совершенно незнакомого человека и попросить у него шиллинг, чтобы купить собаку. Но Габриэль, как я потом ему говорила, явился мне словно благородный рыцарь в сверкающих доспехах — не то Персей, не то святой Георгий.
Его тонкое лицо, казалось, было затуманено какой-то печалью, и это сразу заинтриговало меня, хотя в тот, первый раз его меланхолическое настроение было менее заметно, чем при наших дальнейших встречах.
Когда он поравнялся с дорогой, я окликнула его:
— Будьте добры, остановитесь на минутку, — и, произнося эти слова, сама удивилась своей дерзости.
— Что-нибудь случилось? — осведомился он.
— Да, этот пес умирает от голода!
Незнакомец остановил коня и оглядел меня, собаку, и цыганку, пытаясь понять, в чем дело.
— Бедняга! — сказал он. — Совсем заморенный.
Его голос прозвучал сочувственно, и я возликовала, поняв, что не зря обратилась к нему.
— Я прошу продать мне собаку, — объяснила я, — но, оказывается, забыла взять с собой деньги. Мне ужасно неловко, но не одолжите ли вы мне шиллинг?
— Эй, послушайте! — завопила цыганка. — Я не собираюсь продавать пса. За шиллинг я его не отдам! Ни за что! Любимый мой песик! С какой стати мне с ним расставаться?
— Вы же только что соглашались отдать его за шиллинг, — напомнила я.
Цыганка затрясла головой и потянула собаку к себе. У меня вновь сжалось сердце, когда я увидела, как пес ее боится. Я умоляюще посмотрела на молодого человека, а он улыбнулся, спешился и полез в карман:
— Вот вам два шиллинга. Хотите — берите, хотите — нет, а собаку оставьте.
Увидев такие деньги, цыганка не смогла скрыть восторга. Она протянула грязную руку, и юноша брезгливо опустил ей на ладонь монеты. Потом взял у нее веревку, и она быстро зашагала прочь, будто боялась, что он передумает.
— Спасибо! — воскликнула я. — Большое вам спасибо!
Собака тихонько взвизгнула, как мне показалось, от радости.
— Прежде всего надо его накормить, — сказала я тоже спешившись. — К счастью, у меня с собой пирожок с мясом.
Молодой человек кивнул, взял у меня из рук повод и отвел обеих лошадей с дороги. А я подхватила собаку, которая робко пыталась повилять хвостом. Опустившись с ней на траву, я вынула из кармана пирожок, и пес жадно на пего накинулся. Молодой человек стоял рядом.
— Несчастная псина, — проговорил он. — Видно, ему несладко жилось.
— Просто не знаю, как вас благодарить. Что бы я делала, если бы вы вдруг не появились? Даже представить себе не могу. Она ни за что не отдала бы пса!
— Не стоит об этом. Важно, что теперь собака у нас.
Я прониклась к нему доверием, потому что видела: судьба собаки тронула его не меньше, чем меня. С этой минуты пес как бы связал нас друг с другом.
— Я заберу его домой и буду за ним ухаживать, — сказала я. — Как вы думаете, он поправится?