Я сомневалась, что он удержит ее любовь. Одно из главных преимуществ натуры Лейстера была, как говорят, способность «спрятать свои чувства в карман». Снова и снова он, «Глаза ее», оскорблял свою повелительницу и каялся, но всегда был прощен. Это был урок моему сыну, подавлять свои обиду и злобу и держать язык за зубами. Возможно, лишь сначала она находила привлекательной его утонченную внешность юноши, не сомневаюсь, что ее забавляли его прямолинейные высказывания, но долго ли она будет ими восторгаться?
Когда он приходил ко мне, он говорил о королеве, и его глаза сияли от восхищения.
– Она удивительна, – говорил он. – Ее не с кем сравнить. Я знаю – она пожилая женщина, но в ее присутствии забываешь о возрасте.
– Так хорошо возраст скрыт ее париками, румянами и пудрой, – добавляла я. – Я знаю от ее парикмахера, что сейчас для нее готовят двенадцать париков, и она особо озабочена тем, чтобы парики были того же цвета, как и ее собственные волосы в дни, когда она была молодой девушкой.
– Я ничего не понимаю в этих материях, – нетерпеливо отвечал Эссекс, – одно мне ясно: в ее обществе чувствуешь себя как в обществе богини.
Он имел в виду именно это, иначе бы не сказал. Я чувствовала, как волна ревности захлестывает меня, ибо моя любовь к Эссексу возросла еще более, что, я должна признать, произошло не без влияния королевы – женщины, отнявшей у меня сначала мужа, а потом сына.
Она не менее была предана Лейстеру, чем в былые дни. Иногда я думала, что Лейстер был для нее как муж, а Эссекс – как молодой любовник, но, так как она была женщиной, причем очень эгоистичной, она не могла перенести, чтобы хоть один из них принадлежал другой, пусть даже жене или матери.
Испанская угроза возрастала и занимала все умы; Нидерланды бедствовали. Лейстер был послан туда вновь, на этот раз с поручением посоветовать им договориться с испанцами мирно, ибо королева, под давлением угрозы ее собственным берегам, не могла более оказывать помощь.
Она не позволила Эссексу сопровождать своего отчима.
– Мне нужен кто-то, кто развлекал бы меня, – сказала она и пожаловала Эссекса в свои стремянные – пост, который она отобрала у Лейстера, дав ему взамен пост лорда стюарда королевского дома. Она дала Лейстеру понять, что он у нее – один, и никто не сможет заменить его, и в то же время она желала иметь возле себя его молодого пасынка.
Лейстер должен был бы понять: когда королева отдает свою любовь кому-то, то это навсегда. Бедняга! Такой старый и больной. Где тот красивый, дерзкий герой ее юности и моей? Его не было более, а вместо него был толстый, багрянолицый человек с подагрой и прочими болезнями – результатом неумеренной жизни.
Она твердо стояла на его защите всю жизнь. Она вынесла и грязную тайну смерти его первой жены, и его женитьбу на мне, и его попытки обмануть ее, и поражение его в Нидерландах. Она была самой верной из любовниц.
Она, как и прежде, увлекалась нарядами и теперь носила преимущественно белое. Она любила этот цвет всегда, но теперь он шел к ее стареющему лицу, и я была согласна с нею. Она сохранила свою нежную кожу, и ее умеренность в еде не повредила юношеской стройной фигуры. Она обладала неоспоримым изяществом – я и в самом деле не видела никого с такой же хорошей осанкой – и со стороны она могла показаться почти юной, а пышность и блеск, которыми она себя окружала, заставляли еще при жизни воспринимать ее как бессмертную.
Зная Эссекса, я предполагала, что он некоторым образом влюблен в нее. Он не мог оторваться от нее. Все лето он провел при дворе, и зачастую они сидели с королевой ночи напролет, играя до утра в карты. Как раз тот факт, что он всегда бывал откровенен, видимо нравился ей, поскольку он не скрывал своего восхищения ею, а всякое сокрытие чувств было ему чуждо. Восхищение же молодого человека, который был моложе ее более чем на тридцать лет, должно было быть приятно любой женщине.
Я могла понять ее, так как знала, что для нас значат восхищение и любовь молодых мужчин. Я продолжила свои отношения с Кристофером Блаунтом, который вернулся из Нидерландов более умудренным, более властным и любвеобильным, чем уезжал туда, но все эти качества импонировали мне. Я позволяла ему владеть собой, и мы продолжили наши любовные отношения, которые представляли для меня романтику и интерес уже тем, что необходимо было скрываться.
Я опасалась за него в случае, если наш роман раскроет Лейстер, того же опасался и он, однако это только придало страсти нашим отношениям.
Тем временем Эссекс все более вызывал зависть мужчин двора, и в особенности Уолтера Рейли, который чувствовал, что его обошли. Рейли был старше Эссекса и много умнее. Он льстил королеве, но мог сказать и правду тогда, когда находил это выгодным. В придачу к цветущему внешнему виду, который немедленно привлек королеву, он обладал еще и многими талантами и проницательностью. Она называла его «моя Вода», и это ласковое прозвище было показателем ее любви к нему.
Старые фавориты также оставались при дворе и также томились завистью. Бедный Хэттон, как и Роберт, стремительно старел, то же можно было отнести и к Хинеджу, но в силу ее преданности им за то, что когда-то они служили ей, она оставила их при себе. Она была почти так же преданна им, как и Роберту, за исключением того, что знали все при дворе: никто и никогда не мог занять в ее сердце места, принадлежавшего Лейстеру, любовнику ее юности – ему она была верна всегда.
Эссекс и дочери приносили мне небольшие придворные анекдоты, которые я очень любила. Пенелопа была в восторге, что ее брат – фаворит королевы, и заверяла меня, что вскоре он настоит на том, чтобы я была принята.
– Я не желала бы вернуться на таких условиях, – сказала я.
– Миледи, вам следовало бы согласиться на любые условия, – возразила Пенелопа. – Вам никогда уже не доверят важного поста, но я не вижу причины, почему бы вам не быть при дворе как графине Лейстер.
– Удивляюсь, как она любит обнародовать свою ревность, – произнесла я.
– Она расцветает на ревности, – сказала Пенелопа. – Хэттон подарил ей оправленное в золото ведерочко и черпак с припиской, что она может в любой момент пользоваться водой, что находится под рукой, намекая на Рейли, конечно. Представляешь, что она ответила Хэттону? Что он может быть уверен: вода никогда не зальет ее берегов, поскольку он сам знает, насколько ей дорог ее барашек. Она любит, когда борются за ее расположение. Это помогает ей забыть отражение в зеркале, которое так злит ее, потому что не льстит, как ее фавориты.
Я спросила Пенелопу, как складывается ее жизнь и она, пожав плечами, отвечала только, что вечно беременна и однажды, пожалуй, скажет лорду Ричу, что более не намерена становиться беременной, так как дала ему достаточно детей.
Ее частые беременности не состарили ее и не ухудшили ее здоровья, она была все так же свежа и прекрасна, как всегда, и мне временами хотелось посвятить ее в свой роман с Кристофером.
Она рассказывала, что Рейли – первейший соперник Эссекса и нужно предупредить нашего Роберта, чтобы он не был слишком откровенен с королевой и пользовался своим прямодушием лишь тогда, когда это бывало ей приятно и когда она испрашивала прямого ответа.