Он решил подождать.
Утром следующего дня герцог явился к королю, но не один, а с четырьмя сотнями вооруженных людей. Встреча оказалась бесплодной.
Напуганный король отказался воспользоваться советом матери и остаться в Лувре, не выдавая своего страха; она умоляла сына не отдавать особых распоряжений для его защиты и ни в коем случае не удваивать охрану. Но король не прислушался к ее словам; он послал за Эперноном и швейцарской гвардией, которая находилась под Парижем.
Люди смотрели на шагающих солдат. Теперь толпа знала, что ей делать. Вызвав иностранцев, король объявил войну своему народу, говорили парижане. На улицы вышли торговцы, студенты, трактирщики, отцы семейств, матери, дети, к ним присоединились нищие и бездомные. Король выставил против Парижа иностранных солдат, и Париж приготовился дать отпор. Из тайников достали оружие, на улицах натянули цепи, взвели баррикады. Все церкви и общественные заведения закрылись. Сражение началось.
Люди убили пятьдесят швейцарских гвардейцев, остальные сдались, объявив разъяренной толпе, что они — добрые католики. Французская гвардия сложила оружие; король укрылся в Лувре.
Улицы были заполнены кричащей толпой.
Гиз стоял у окна, с притворным изумлением глядя на демонстрацию, словно она не имела к нему отношения Катрин, несмотря на ее болезнь, мужественно прошла по улицам от «Отель де Суассон» до «Отель де Гиз». Люди молча пропускали ее; они знали, куда она идет.
Гиз принял Катрин холодно. Теперь он был хозяином положения. Король, сказал он ей, должен немедленно назначить его наместником страны и выполнить требования Лиги.
Катрин была в отчаянии.
— Я — слабая, больная женщина, — сказала она. — Что я могу сделать? Я не управляю этим королевством. Мой дорогой герцог, к чему все это приведет? К чему вы подстрекаете народ? К убийству короля и замене его новым? Вы забываете о том, что смерть порождает смерть. Нельзя показывать людям, что они могут запросто убить короля.
Когда она ушла, Гиз задумался над ее словами; он не мог выбросить их из головы. Прежде чем занять трон, он должен сделать все для его удержания. Ему не нужен короткий триумф.
Люди на улицах становились нетерпеливыми. Король был их пленником; они жаждали крови.
Вечером Гиз вышел в город; он был без оружия и держал в руке белый жезл. Люди сгрудились вокруг него. «Да здравствует Гиз! Да здравствует Меченый!» Они думали, что он поведет их к Лувру, что под его руководством они вытащат дрожащего короля из дворца, что он прикажет им убить Генриха Валуа, как некогда он приказал уничтожить Гаспара де Колиньи.
Для них все было просто. Они хотели убрать одного короля и поставить на его место другого. Они думали, что это положит конец их бедам. В жизни Генриха де Гиза наступил важнейший час, но герцог пребывал в неуверенности, не мог решить, что ему делать.
Он хотел действовать осторожно. Хотел убедиться в том, что одержал победу.
— Мои друзья, не кричите «Да здравствует Гиз!» — обратился он к толпе. — Я благодарю вас за выражение вашей любви ко мне. Но сейчас… я прошу вас кричать «Да здравствует король!». Никакого насилия, мои друзья. Пусть баррикады останутся. Мы должны действовать осторожно. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас потерял жизнь из-за нашего легкомыслия. Вы будете ждать моих указаний?
Толпа одобрительно заревела. Он был их героем. Его слово — закон. Он должен лишь заявить о своих желаниях.
Он велел им привести пленников — швейцарцев, которые упали перед ним на колени.
— Я знаю, что вы — добрые католики, — сказал он. — Вы свободны.
Затем герцог освободил французских гвардейцев; он понял, что поступил мудро. Теперь он стал кумиром солдат, потому что спас им жизни. Со слезами на глазах они обещали преданно служить ему.
Люди падали на колени, благословляя Гиза. Мудрейший французский принц остановил кровопролитие, говорили они. Народ обожал Гиза, ждал его приказов. Парижане пойдут за ним на смерть… или в Реймс.
Временно опасность была снята. Гиз написал правителю Лиона, попросил его направить в Париж людей и оружие.
«Я справился со швейцарцами, — писал он, — и перебил часть королевской гвардии. Я внимательно слежу за Лувром и получаю подробные отчеты обо всем происходящем там. Победа столь значительна, что ее запомнят навсегда».
Гиз взял под контроль «Отель де Вилль» и Арсенал. В городе звучал колокольный звон. Испанские шпионы пытались спровоцировать немедленное убийство монарха, коронацию Гиза и установление инквизиции, что автоматически привело бы к подавлению гугенотов.
Сестра Гиза, герцогиня де Монпансье, шагала по улицам во главе процессии, призывая народ сплотиться вокруг ее брата. Эта энергичная женщина уже была известна Парижу как «фурия Лиги». Она отличалась безудержность». Она распространяла по городу памфлеты, заказала художнику картину с изображением Элизабет Английской, мучающей католиков. Она подталкивала народ к революции, к убийству Генриха Валуа и коронации ее брата.
Но Генрих де Гиз не мог решиться на уничтожение монарха. Он не мог разделять эмоциональный подъем, охвативший его сестру. Он видел дальше, чем она. Удержать титул короля Франции труднее, чем титул короля Парижа. Стремясь к первому, можно потерять второй. Иезуиты из Сорбонны собирались на улицах перед университетом и заявляли о своей решимости отравиться в Лувр и добраться до Генриха. Гиз знал, что в самое ближайшее время один из этих фанатиков, многие из которых считали, что получить терновый венец мученика легче всего, вонзив кинжал в сердце врага Рима, может прокрасться к королю и убить его.
Он не мог рассчитывать на поддержку достаточно многочисленной армии. Он должен помнить о том, что глупо чрезмерно полагаться на Испанию. Если его положение окажется слабым, Англия может выступить против французских католиков. У герцога были враги в Нидерландах; он знал, что Филипп скорее растратит попусту своих людей и деньги в этой стране, нежели поможет подняться на трон Франции человеку, в чьей преданности он не был уверен. Нельзя также забывать об армиях Наваррца; его блестящая победа над Жуаезом не выходила из памяти герцога.
Если бы короля убили сейчас, король Парижа немедленно стал бы королем Франции. Герцог еще не созрел для такой ответственности.
Он выставил стражу вокруг Лувра, объявил, что отвечает за все происходящее во дворце, но оставил один выход неохраняемым. Пусть король бежит и тем самым временно ликвидирует ситуацию, разрешить которую человек, собиравшийся в конце концов подняться на трон, пока что не мог.
Итак, ворота, которые вели в Тюильри, остались без охраны; вскоре друзья короля обнаружили это.
Катрин решила срочно поговорить с сыном.
— Отъезд из Парижа был бы твоей самой большой ошибкой. Ты должен остаться. Я знаю, что тебе страшно, но, уехав, ты бы оставил Париж Гизу. Ты не должен признавать себя побежденным.