Гиз стал генералиссимусом и был готов предпринять новую попытку захвата престола. Его могущество росло, ему подчинялась армия, разборчивый аристократ мог полагаться не только на толпу.
Когда в Блуа собрался государственный совет и король обратился к нему, у ног Генриха Валуа сидел управляющий делами — герцог Гиз. Он не аплодировал речи короля; многие из присутствующих, буду и сторонниками Гиза, последовали примеру своего господина; король преднамеренно задел их, сказав: «Некоторые знатные люди королевства создали лиги и ассоциации, которые в любой монархии, где царят закон и порядок, считаются преступлением и изменой. Проявляя снисходительность и терпимость, я хочу похоронить прошлое».
Гиз предотвратил публикацию этих слов.
Короля вынудили встретиться с руководством Лиги; Генриху тактично, но твердо сказали, что он должен изменить свое заявление, потому что милостивое прощение не является его прерогативой; его долг — подчиняться приказам.
Находившаяся там Катрин посоветовала королю уступить, но было ясно, что уважающий себя монарх не может смириться с такой тиранией.
До ушей короля долетел слух о том, что кардинал Гиз, произнося тост, назвал своего брата не герцогом Гизом, а королем Франции.
Филипп Испанский был союзником Гиза, но несколько месяцев тому назад монарх потерпел такое серьезное поражение, что вся Европа оторопела — многие решили, что величайшей державе приходит конец. В городах Франции висели плакаты. Французы читали написанное на них и притворялись взволнованными, хотя сами украдкой смеялись в бороды: «Возле английского побережья пропала великая и могучая Испанская Армада. Испанское посольство выплатит солидное вознаграждение за информацию о ее местонахождении».
Испания была сломлена; уменьшить размер бедствия не представлялось возможным. Испания, жившая за счет своего морского могущества, потеряла его значение маленького острова, расположенного возле Европы, резко возвысилось в это роковое для Испании лето. Могущественные Филипп, Гомез, Парма и Альва уступили место сэру Фрэнсису Дрейку, сэру Джону Хоукинсу, лорду Говарду Эффингему. Маленький остров стал весьма заметной страной. Рыжеволосая королева невозмутимо улыбалась на троне; она была протестанткой, правившей ее единоверцами. Годом ранее, воспользовавшись тем, что ее кузина участвовала в заговоре против английской короны, Элизабет отправила на гильотину шотландскую королеву, католичку Марию Стюарт. Тогда Элизабет пренебрегла гневом Филиппа; в этом году ее моряки нанесли то, что могло оказаться последним, сокрушительным ударом.
Испания, союзник Гиза, уже не сможет оказаться для него столь полезной, как несколько месяцев назад.
Оценив эту ситуацию, король решился действовать. Кто-то из них двоих — он или Гиз — должен умереть. Он не сомневался в этом. Пусть умрет его враг.
В больном мозгу короля вызрел план. Генрих решил не обсуждать его с матерью, поскольку знал, что не услышит слов одобрения. Она снова слегла в постель; она быстро дряхлела; ее кожа стала желтой, морщинистой, настороженные некогда глаза казались стеклянными.
В последующие недели произошло немало ссор между сторонниками Гиза и короля. Многие из них заканчивались дуэлями со смертельными исходами.
Король намекнул паре своих близких друзей, пользовавшихся его доверием, что он не намерен оставлять изменников в живых. «Во Франции нет места для двух королей, — сказал он. — Один должен исчезнуть. Лично я не намерен оказаться им».
Генрих постоянно думал о матери и хотел, чтобы она приняла участие в осуществлении его замысла. Она была опытной убийцей; ни одна женщина в мире не устранила с такой ловкостью столько врагов. Но она уже состарилась; как бы ни пыталась Катрин убедить сына в обратном, она была очарована Гизом. Возможно, это было очарование ненависти или страха, но все же очарование. Катрин всегда хотела объединиться, хотя бы внешне, с наиболее значительной в данный момент силой. Несомненно, сейчас она видела в Гизе самого важного человека Франции. Нет! Король не мог посвящать ее в это дело, но мог использовать методы Катрин.
Он устроил публичное примирение с Гизом; при встрече он объявил, что собирается передать свою власть в общие руки герцога и королевы-матери. Генрих заявил, что он услышал голос небес. Он посвятит остаток жизни молитвам и покаянию.
Катрин поднялась с постели, чтобы услышать это заявление сына. Она одобрительно улыбалась. Именно так следует притуплять бдительность врагов. Ее сын наконец помудрел.
Гиз скептически отнесся к словам короля. Он сказал Катрин, что Генриху Валуа не удалось обмануть его.
— Вы ошибаетесь, мой дорогой герцог, — сказала королева-мать. — Он очень устал; он не так силен, как вы. Вам не понять его равнодушия к власти. Но я могу проникнуть в его душу. Видите, я старею. Мой сын тоже ощущает свой возраст. Ему не очень много лет, но он не обладает вашим здоровьем.
Она улыбнулась честолюбивому Гизу; она как бы говорила ему: «Вам не будут мешать, потому что я слишком стара, чтобы жаждать власти. Вся власть будет в ваших руках. Вы станете фактическим королем Франции».
Король строил планы и, как обычно, забывал о них. Он так часто и неосторожно обсуждал их с друзьями, что неизбежно происходила утечка информации.
Однажды, когда Гиз сидел за столом, ему вручили записку. Там было написано: «Берегитесь. Король собирается убить вас». Прочитав послание, Гиз улыбнулся. Он попросил перо; получив его, герцог написал на том же клочке бумаги: «Он не осмелится». Затем, желая продемонстрировать свое презрение, Гиз бросил записку под стол.
— Ты должен немедленно покинуть Блуа, — заявил категорическим тоном его брат, кардинал Гиз. — Здесь тебе угрожает опасность. Отправляйся немедленно в Париж.
— Мой брат, — сказал герцог, — мне всегда везло. Я уеду, когда придет время.
— Почему тебе не уехать сейчас? — спросил кардинал.
Гиз пожал плечами; брат приблизился к нему.
— Может быть, дело в свидании с маркизой де Нуармуатье?
— Возможно, — с улыбкой ответил Гиз.
Кардинал усмехнулся с горечью.
— Ты будешь не первым человеком, погибшим из-за женщины. Эта Шарлотта де Нуармуатье была шпионкой королевы-матери еще тогда, когда она носила фамилию де Сов. Брак с Нуармуатье не освободил ее от власти Катрин Медичи. Поверь мне, король и его мать хотят убить тебя с помощью этой женщины.
Гиз покачал головой.
— Королева-мать не желает моей смерти в отличие от дурака-короля. Но он слаб и глуп. Он уже много месяцев собирается убить меня, но боится что-то сделать.
— Шарлотта де Сов — орудие Катрин Медичи.
— Дорогой брат, Эскадрон утратил свою эффективность, когда королева-мать потеряла власть.
— Ты совершаешь ошибку, доверяя Катрин. Она всегда была змеей, ее клыки несут яд.
— Она — больная змея, у которой нет сил поднять голову и нанести удар.