– Мадам, у вас начались схватки?

– Нет, не начались, – ответила мадам де Винтимиль. – Я просто утомилась, посплю, и утром со мной будет все в порядке.

Служанки вскоре заметили, что она вся горит.

– У мадам лихорадка, – сказала одна из них.

– Нет… не сейчас… будем надеяться.

– О, она выздоровеет, если эта женщина решила родить здорового ребенка – разве может быть иначе?

Но ночью слуги пришли в смятение; у мадам де Винтимиль начался бред. Пришедший к ней утром король ужаснулся. Она его не узнавала.

– Ей нельзя здесь оставаться, – сказал он. – Нужно перевезти ее в Версаль. Там ей окажут надлежащую помощь.

На импровизированных носилках мадам де Винтимиль перенесли в карету, после чего повезли из Куси в Версаль. Когда они приехали во дворец, кардинал де Роган незамедлительно отдал свои покои в ее распоряжение. Были созваны лучшие доктора. Она провела в постели неделю в лихорадке и, не приходя в сознание, родила мальчика.

– Конечно же, – говорили придворные. – А разве могло быть иначе, раз мадам решила, что у нее будет сын? Теперь она поправится.

Но мадам оставалась в полузабытьи, и за ребенком, на которого она возлагала столько надежд, ухаживали другие. Если бы мать была в сознании, ей бы не понравилось такое отношение к мальчику. Граф де Винтимиль протестовал против того, чтобы ребенка крестили под его именем. Однако Людовик приказал, и месье де Винтимиль подчинился. На крещении присутствовали верные друзья короля, кардинал де Ноай и маркиз де Люк, но вид их был мрачен.

Мадам де Винтимиль так и не поправилась. Менее чем через неделю после рождения сына ее лихорадка усилилась и все было кончено.

Это потрясло Людовика. Он никого не хотел видеть. Король хотел быть наедине со своим горем. Он горько плакал, вспоминая сцены из их совместной жизни. Мессу отслужили в спальне короля. Несколько дней он не показывался никому на глаза.

В его покои пришла королева и осторожно выразила свое сочувствие.

– Я знаю, как ты относился к мадам де Винтимиль, – сказала она.

Король окинул ее свинцовым взглядом.

– Людовик, – продолжала королева, – ты не должен так переживать. У тебя есть обязанности.

Теперь в его взгляде мелькнула ярость.

– Она была молода… в ней было больше жизни, чем в любом из нас. Почему… почему?..

– Человек предполагает, Бог располагает… – важно сказала королева.

Людовик с ужасом посмотрел на нее.

– Благодарю, что пришла. Но одному мне было лучше.

Мария покинула его, но заставила задуматься. Это месть Господа, наказание за грех, который совершили они с мадам де Винтимиль? Ведь тогда под влиянием любовницы он позабыл о страхе Божьем, и у него не оставалось времени для покаяния. Теперь им невозможно покаяться. У него еще будет время, но у нее… что же будет с ней?

Людовик почувствовал угрызения совести. Не стоило делать ее своей любовницей, думал он, забывая о том, что инициатива исходила не от него.

«Если бы я этого не сделал, то она вернулась бы в свой монастырь невинной, какой и приехала оттуда». Эта мысль стала причиной его мучений.

К нему пришла еще одна посетительница, графиня Тулузская. Она обняла его с наполовину материнской, наполовину чувственной любовью, которую не забывала демонстрировать по каждому случаю.

– Мой возлюбленный король, – с придыханием шептала она, – что мне сказать вам? Как утешить?

Людовик нашел утешение, исходя слезами в материнских объятиях герцогини Тулузской.

К нему пришла и оставленная им мадам де Майи. Она наблюдала за Людовиком на некотором расстоянии, и он внезапно понял, что из всех сочувствовавших ему она не изображает чувства, а действительно разделяет их.

– Итак, – стыдливо сказал он, – ты вернулась.

– Да, Людовик, – ответила она. – Я всегда знала, что могу быть тебе полезной.

– Принимаю тебя, – сказал он.

Герцогине Тулузской не очень-то понравилось, что мадам де Майи вернулась, но она была достаточно мудра, чтобы этого не показывать.

– Мы обе будем стараться, чтобы вы вновь почувствовали себя счастливым, – сказала она.

– Я не могу больше находиться здесь… у ее смертного одра, – через силу сказал Людовик.

– Тогда мы уедем, немедленно, – поспешила герцогиня Тулузская и добавила: – Поедем в Сен-Леже, там ты сможешь успокоиться.

– Спасибо, – растроганно промолвил король.

В Сен-Леже Людовик продолжал печалиться.

Он часами раздумывал о своей короткой любви, об этой замечательной, яркой женщине. Он говорил себе, что с ней никто не сравнится. И хотя материнская забота герцогини Тулузской вместе с самоотверженной любовью мадам де Майи давали Людовику утешение, они не могли полностью избавить его от меланхолии.

Он с ужасом узнал, что, когда тело его возлюбленной вынесли из дворца, толпа людей на улице захватила и изуродовала его.

Народ не забыл о своих страданиях. Они не винили своего красивого короля, который в их глазах был святым и не мог сделать ничего плохого, в том, что им не хватало хлеба и нечем было кормить свои большие семьи. Народ верил в то, что сумасбродство любовниц – причина их страданий. Поэтому кто-то должен был ответить за это.

Горе Людовика перешло в спокойную меланхолию. Мадам де Майи могла бы его утешить, она хорошо знала как, но король отказывал себе в этом.

Он решил, что с этого дня будет вести праведную жизнь. Смерть мадам де Винтимиль открыла ему глаза. Она всегда влияла на его поступки при жизни. Это продолжалось и после ее смерти.

– Я рад, моя дорогая, – сказал он мадам де Майи, – дружбе с тобой, но наши отношения останутся дружескими. С сегодняшнего дня я откажусь от всех плотских удовольствий в надежде, что так смогу искупить ее грехи… да и свои.

Так прошло несколько недель в Сен-Леже.

Глава 7 ГЕРЦОГИНЯ ДЕ ШАТОРУ

По мнению герцога де Ришелье; если король раскаивается, то придворные ведут скучную, серую жизнь. Кроме того, такие честолюбивые люди, как герцог, в свободное от распутства время мечтали о том, как бы помочь своей протеже очаровать короля, добиться его расположения, а затем через нее влиять на дела государства.

Людовик не мог долго воздерживаться. Если король верил в это, значит, он просто не знал самого себя. Но чтобы повзрослеть, Людовику требовалось много времени. Его естественная невинность имела такие глубокие корни, что разрушить ее могла только очень долгая порочная жизнь.

Людовик обратил внимание на дочерей маркиза де Неля. Их было пятеро, а семья этого старинного дворянского рода обнищала. Казалось странным, что чувственное обаяние этих женщин привлекало короля. Ни мадам де Майи, ни мадам де Винтимиль не были красавицами; однако вот уже несколько лет первая неизменно является любовницей короля, лишь ненадолго уступив место своей сестре, которая и вовсе считалась дурнушкой.