«В дочерях маркиза есть что-то, что видит лишь Людовик», – решил Ришелье. Он перебрал в уме остальных сестер. Из трех одна, Диана Аделаида, была настоящей уродиной, с которой не сравнить мадам де Винтимиль, но Диане Аделаиде не хватало той невероятной живости, что была у мадам де Винтимиль. Диана Аделаида была самой младшей сестрой. У другой сестры, мадам де Флавако, красоты было чуть-чуть больше, но море обаяния. Внимание герцога де Ришелье остановилось на недавно овдовевшей мадам де ла Турнель, так как та была настоящей красавицей – единственной безупречно красивой женщиной среди всех сестер Нель. У нее был восхитительно чистый цвет лица, большие темно-голубые глаза, совершенные черты. И помимо этого грацией и элегантностью она затмевала даже самых привлекательных придворных дам.
Ришелье рассмотрел кандидатуру мадам де ла Турнель. Она приходилась ему кузиной, и он знал, что у нее есть любовник, герцог де Огилон. Эти двое безумно любили друг друга. Герцог настолько любил мадам де ла Турнель, что собирался на ней жениться.
Ришелье думал, что Мари-Анн де ла Турнель честолюбивая и хитрая женщина. В данный момент любовь к красивому, но слабому герцогу де Огилону затмила ее рассудок, но Ришелье был уверен, что если она получит расположение короля, то тот с удовольствием отвернется от праведной жизни и при дворе снова станет весело.
Почему бы ему не заинтересоваться молодой вдовой? Она красива, и у нее в достатке того, что притягивает короля в сестрах Нель.
Прогуливаясь вместе с королем в Сен-Леже, Ришелье завел разговор о Мари-Анн.
– Мой племянник причиняет мне массу беспокойства, ваше величество, – сказал он. – Он надеется взять в жены мадам де ла Турнель.
– Вы не одобряете его выбор? – спросил Людовик.
Ришелье на мгновение задумался.
– Выбор достаточно хорош.
В глазах короля появились слезы.
– А она, случайно, не родственница?..
– Да, она сестра нашей бедной мадам де Винтимиль. Я удивлен, почему мадам де Винтимиль не представила вам свою сестру. Но возможно, у нее были на то свои причины. Мадам де Винтимиль славилась своим острым умом.
– Так какие у нее могли быть причины?
– Ах, ваше величество, один лишь взгляд на это нежное создание даст вам ответ. Королевский двор давно уже не видел такой прекрасной дамы, как мадам де ла Турнель.
– Мадам де Винтимиль прекрасно понимала, что нет причин не представить мне ее сестру, – холодно сказал Людовик.
– Причин действительно нет. Но влюбленные ревнуют, даже когда для ревности нет причин. Вы со мной согласны? А мадам де ла Турнель… весьма очаровательна.
– Почему вы против ее брака с герцогом де Огилоном?
– Мальчик приходится мне племянником, и такой повеса, как я, вряд ли устоит перед соблазном совратить жену собственного племянника!
– Я удивлен, – сказал Людовик, – что это является препятствием для вас.
– У каждого есть предел дозволенного, ваше величество. Но эта дама… ах, она очаровательна.
Людовик раздумывал. Он уже довольно долго воздерживался и стал придумывать образ той, которая могла бы восполнить его потерю. У нее должна быть привязанность мадам де Майи, энергия мадам де Винтимиль… А если вдобавок будет еще и красота, то это станет огромной удачей для Людовика. Но где же ему искать свой идеал?
Ришелье отправился к мадам де ла Турнель. Та повела себя осторожно, подозревая, что герцог собрался расстроить ее роман со своим племянником.
– Приветствую самую прелестную даму при дворе, – воскликнул Ришелье.
Мари-Анн де ла Турнель сдержанно кивнула в ответ на комплимент.
– Ах, мой племянник – самый счастливый человек во Франции. Я понимаю его привязанность, но, откровенно говоря, мадам, если вы простите мою дерзость, ваш выбор мне кажется немного странным.
– Мне будет сложно простить вашу дерзость, – холодно сказала она.
– Тем не менее, вам придется. Огилон – хороший парень, простак в глубине души… Но следовало бы ожидать, что такая изящная и красивая женщина, как вы, могла бы выбрать кого-то другого.
Мари-Анн насторожилась. Она наблюдала, как ее сестры одна за другой становились в Версале любовницами короля. Она считала Луиз-Жюли дурой, но восхищалась Паулиной Фелицией. Если бы Мари-Анн оказалась на их месте, она скорей последовала примеру последней, чем Луиз-Жюли.
– Мои сестры надеялись на многое, – сказала она, – и что они получили? Я не единственная, кто сочувствует мадам де Майи, а мадам де Винтимиль уже не посочувствуешь и не позавидуешь.
– Мадам де Винтимиль оказалась невезучей. Мадам де Майи просто глупа. Если вы займете их место, то не будете ни невезучей, ни глупой.
– До свидания, – ответила ему мадам де ла Турнель. – Я смотрю, вы собрались разлучить меня с герцогом де Огилоном. Этого вам делать не стоит.
Слова Ришелье не выходили у Людовика из головы. Не может же он всю жизнь пробыть монахом. Мысли короля то и дело возвращались к мадам де ла Турнель. Ну конечно же если кто-то и может помочь ему позабыть о своем горе, так это сестра его умершей любовницы.
Когда он вернулся во дворец, одичавший от долгого воздержания и отсутствия женского общества, был поражен обликом мадам де ла Турнель, мысль овладеть ею уже не покидала его…
Мари-Анн оказалась в затруднительном положении. Ее честолюбие подсказывало, что нет предела почестям, которые она сможет получить, если станет любовницей короля. С другой стороны, перед нею стоял пример унижения ее старшей сестры, и самый веский довод предъявило ее сердце – мадам де ла Турнель все еще любила герцога де Огилона.
Теперь Людовик искал общества Мари-Анн. Он начинал беседу разговором о том, как сильно любил мадам де Винтимиль. Мари-Анн выслушивала и всем видом показывала, что не принимает ухаживания короля. Она все время говорила о том, как сожалеет по поводу утраты сестры, тем самым давая понять, что не собирается занимать ее место.
Людовик был в сильном замешательстве. Практически все придворные дамы ясно дали ему понять, что они с удовольствием утешат его.
Выглядело очень странным то, что Мари-Анн пытается искать расположения королевы, строго соблюдая этикет, находя любую возможность для посещения Марии. Когда же ее приглашали на ужин в «маленькие комнатки», она всегда находила предлог, чтобы отказаться.
Чем больше Мари-Анн избегала Людовика, тем сильнее разгоралась его страсть.
– Боюсь, – сказал он Ришелье, – что мадам де ла Турнель намерена хранить верность герцогу де Огилону.
– Разве это не говорит о том, насколько чисты ее намерения? Она предпочла общество моего бедного племянника дружбе с вашим величеством? Тогда ее любовь стоит завоевать.
– Она напоминает мне мадам де Винтимиль, – задумчиво сказал Людовик.