— И за этим ты звала меня?
Она утвердительно кивнула.
Я была ошеломлена. В душе бродили какие-то смутные предчувствия, но мне казалось, что я просто наслушалась чудоковатого Джеми. И тут это заявление… Я никак не ждала этого от сестры.
— Господи, Оливия, откуда у тебя такие мысли?
— Беременность — серьезное испытание. Я просто подумала…
— Не виляй, — резко перебила я. — Я хочу знать правду.
— Мне очень трудно пришлось, Кэролайн. Все говорят, что вторая беременность наступила слишком рано…Почти все время я лежу в постели. И однажды мне пришла в голову мысль о том, что всякое может случиться… То есть, что я могу умереть…
— Оливия, нельзя жить с такими настроениями.
— Я смотрю правде в глаза. Думала, что ты поймешь.
— Но при чем тут смерть?
Она коснулась своей груди и проговорила:
— Я чувствую что-то… вот здесь. — Я растерянно посмотрела на ее руку, а она продолжала: — Насчет того, что Ливию нужно будет отдать тебе, у меня не было никаких сомнений. Я тебе полностью доверяю. С тобой ей будет лучше, чем со мной…
— Вздор. Ребенку всегда лучше с родной матерью.
— Я думаю, не всегда. У меня уже не осталось сил, чтобы заботиться о ней. Я слабая и глупая. Ты любишь ее так же, как я, а во всем остальном ты лучше. Она такая милая…
— Хватит! — вскричала я. — Я не хочу тебя слушать! Все эти разговоры о смерти… Глупости какие! С меня этого достаточно. Я только что потеряла человека, который был мне очень дорог. А теперь терять еще одного? Нет уж!
— О, Кэролайн, я так рада, что ты приехала. Мы больше не будем об этом говорить. Но сначала дай мне слово. Ты ведь возьмешь к себе Ливию, правда?
— Я не хочу говорить об… — Дай мне слово, и я больше не стану поднимать эту тему.
— Хорошо, я заберу Ливию.
Она стиснула мою руку.
— Вот теперь мне спокойно на душе. Расскажи проКорнуолл. Не о похоронах, а о том, что было до и после. Как там Яго и Поль Лэндоверы? И тот пчеловод?
Я принялась рассказывать, пытаясь говорить в шутливом тоне. Делать это мне было нелегко, ибо стоило вспомнить то беззаботное время, когда рядом всегда была кузина Мэри, как внезапно накатывало страшное осознание того, что ее уже нет и не будет…
Утешением мне была только радость Оливии от встречи со мной. С улыбкой на лице она становилась почти прежней сестренкой.
Мы поужинали в ее комнате. Потом я пожелала ей спокойной ночи и ушла к тетушке Имоджин, которой, как мне передали, тоже хотелось меня видеть.
Она встретила меня несколько более уважительно, чем прежде, к тому же не стала напускать на себя своего грозного величия. То ли это объяснялось тем, что она старела, то ли тем, что теперь я стала богатой леди, с которой надо было считаться… Я не знала точно. С ней был дядя Гарольд, как всегда старающийся быть незаметным. Он встретил меня очень сердечно.
— Как ты поживаешь, Кэролайн? — спросила тетушка Имоджин. — Ты должна быть рада тому, как все повернулось.
— Я все еще ношу траур по кузине Мэри, — холодно напомнила я ей.
— Да, да, конечно… Так, значит, ты стала весьма состоятельной дамой.
— Пожалуй.
Дядя Гарольд вставил:
— Насколько я знаю, вы с кузиной Мэри были очень близки.
Я улыбнулась ему и утвердительно кивнула.
— Это была честная женщина, — проговорил он.
— Она не имела никаких прав на Трессидор, который, естественно, должен был перейти ко мне, — сказала тетушка Имоджин. — Я ближайшая родственница. Конечно, в любой момент можно будет оспорить завещание.
— Нет, Имоджин. Видишь ли… — начал было дядя Гарольд.
— Я могу оспорить завещание! — громко повторила она. — Но… словом, мы решили ничего не трогать.
— Я вступила во владение поместьем согласно последней воле кузины Мэри, — произнесла я. — Она научила меня управлять Трессидором, вести хозяйство…
— Управление поместьем не женское дело, — перебила тетушка Имоджин.
— Значит, и вам самой не пристало бы этим заниматься? — проговорила я.
— У меня есть муж.
Бедный дядя Гарольд! Он посмотрел на меня такими глазами, словно за что-то извинялся.
— Могу заверить вас, тетушка Имоджин, что благодаря усилиям кузины Мэри дела в поместье идут неплохо и чем дальше, тем лучше. Я собираюсь поддержать это.
Я думала, что дядя Гарольд разразится сейчас аплодисментами, но он вовремя вспомнил о присутствии тетушки Имоджин.
Я сказала:
— Беспокоюсь за Оливию. Она неважно выглядит.
— Не забывай, что она в положении, — возразила тетушка Имоджин.
— И тем не менее даже для беременной женщины она, по-моему, слишком слаба.
— Она всегда была такой.
— А где ее муж?
— Полагаю, он скоро придет.
— Его что, каждый вечер не бывает дома?
— У него дела.
— Неужели ему не хочется побыть с женой в такое время?
— Дорогая Кэролайн, — хохотнув, проговорила тетушка Имоджин, — ты жила с кузиной Мэри, старой девой. И сама одинока. Поэтому про мужей ничегошеньки не знаешь.
— Но я знаю, что значит уважительно относиться к ближнему.
Мне нравилось вести словесную дуэль с тетушкой Имоджин, тем более что я видела: дядя Гарольд, выглядевший в этой ситуации арбитром, охотно отдал бы победу мне, если бы был посмелее.
Отношение ко мне тетушки Имоджин изумляло. Она меня явно недолюбливала, но одновременно с этим, став богатой леди, я резко поднялась в ее глазах. И хотя она порицала тот факт, что Трессидор достался мне, она внутренне восхищалась тем, что мне удалось «утянуть» поместье у нее прямо из-под носа.
Что касается Оливии, .то я поняла, что с тетушкой Имоджин говорить на эту тему бесполезно. Поэтому я решила наутро расспросить обо всем мисс Белл.
В постель в тот день я легла рано, но заснуть не надеялась. Никак не могла согнать с себя меланхолию. Казалось бы, только-только оправилась после трагедии с кузиной Мэри, а тут Оливия говорит такое… «Она дала волю своему разыгравшемуся воображению, — пыталась успокоиться я. — Нервничает перед родами. Наверняка это обычное явление для беременной женщины. Ведь едва-едва появилась на свет Ливия, и вот снова приходится пройти через это испытание… Тут любой испугается, а особенно Оливия, которая всегда была нервной».
Повернувшись на другой бок, я заново вспомнила все, что произошло с кузиной Мэри, начиная с той злосчастной прогулки, а потом вновь вернулась мыслями к сестре.
Одним словом, ночь я провела ужасно.