— Мой господин, если я чем-то прогневала тебя, молю скорее сказать, в чем моя вина.
— Ты ни в чем не виновата, моя дорогая Ваноцца. Только для того, чтобы облегчить твою жизнь, я думал о твоем будущем. Я хочу, чтобы никто не смел показать на тебя пальцем и шепнуть: «Смотри, это Ваноцца Катани, женщина, у которой есть дети, но нет мужа». Вот почему я нашел для тебя мужа.
— Мужа! Но, господин мой… Родриго заставил ее замолчать властной улыбкой.
— У тебя совсем маленький ребенок, Ваноцца. Твоей дочери только шесть месяцев. Вот почему тебе нужен муж.
Это был конец. Она знала это. Он никогда бы не стал навязывать мужа, если бы она не надоела ему.
Он прочитал ее мысли. Не правда, что он устал от нее; он навсегда сохранит к ней привязанность и будет время от времени навещать ее, но главным образом для того, чтобы повидать детей. Будут другие женщины, с которыми он захочет проводить свой досуг. Но кардинал и в самом деле считал: лучше, когда ее будут знать как замужнюю женщину, чтобы никто не мог сказать, что мать этих детей куртизанка.
Он быстро проговорил:
— В обязанности твоего мужа будет входить проживание в твоем доме и появление с тобой на людях. На этом они закончатся, Ваноцца. Неужели ты думаешь, что я мог иметь в виду что-то еще? Я ведь ревнивый любовник, Ваноцца. Или ты до сих пор этого не знала?
— Я знаю, что ты ревнивый любовник, мой господин.
Он положил руку на ее плечо.
— Не бойся, Ваноцца, Мы с тобой слишком долго были вместе, чтобы теперь расстаться. Только ради наших детей я решился на такой план. Тебе в мужья я выбрал спокойного человека. Он хороший, респектабельный мужчина, он будет т a-ким мужем, какому я могу тебя со спокойной душой доверить.
Она взяла его руку и поцеловала ее.
— И ваше высокопреосвященство будет время от времени навещать нас?
— Как всегда, моя дорогая. А сейчас пойди познакомься с Джордже ди Кроче. Ты поймешь, что он мягкий человек; тебе будет с ним легко, уверяю тебя.
Она пошла следом за ним в дом, размышляя, что же получил этот человек в обмен на согласие стать ее мужем. Нетрудно было догадаться. Едва ли кто-либо в Риме отказался бы жениться на женщине, которую предложил ему влиятельный кардинал.
Ваноцца чувствовала тревогу. Но не смела возражать, что ее обменяют, словно рабыню. Она, конечно, оставит Джордже в своем доме.
Он ждал в комнате, окна которой выходили на площадь. Увидев кардинала, он поднялся. Родриго представил их друг другу.
Мужчина взял ее руку и поцеловал; она изучающе смотрела на него и заметила, как загорелись у него глаза, когда он увидел, как хороша она.
Заметил ли это кардинал? Если заметил, то не подал виду.
С балкона дома своей матери Лукреция со спокойной радостью смотрела на проходящих мимо людей. Город на семи холмах, раскинувшийся вокруг, очаровал ее. Ее любимым занятием было прошмыгнуть на балкон и наблюдать за людьми, идущими по площади к мосту Святого Ангела. Перед ней проезжали кардиналы верхом на белых мулах, дамы и господа спешили мимо, появлялись носилки, настолько плотно занавешанные, что невозможно было разглядеть, кто находится внутри.
Широко раскрытые полные любопытства глаза Лукреции жадно смотрели сквозь отверстие в кирпичной стене, а пальчики цеплялись за колонну.
Ей было два года, но она, живя с матерью и братьями, казалась старше. Няньки очень любили ее за то, что, кроме красивой внешности, она обладала совершенно иным характером, чем ее братья. Лукреция была жизнерадостным ребенком; когда ее ругали за какой-нибудь проступок, она печально выслушивала и никогда не держала зла на того, кто ругал ее. Было просто чудом, что в детской, где росли непокорные мальчики, жила девочка Лукреция, на которую смотрели как на дар Божий.
Она была очень хорошенькой, и женщины не уставали расчесывать или украшать ее золотистые волосы, столь редко встречающиеся в Риме. Лукреция была развита не по годам, как и ее братья, и сознавала свое очарование, но относилась к нему спокойно, как и ко всему остальному.
Сегодня в доме царило оживление, поскольку должно было произойти что-то очень важное.
Лукреция догадывалась об этом, слыша шепот слуг и видя в доме странную женщину.
Она знала, что это относится к ее матери, потому что ей целый день не разрешали видеться с ней. Лукреция спокойно улыбнулась, глядя на площадь. Она все узнает в свое время, так что она подождет.
Пришел ее брат Джованни и встал рядом с ней. Ему было шесть лет, мальчик был красив, волосы у него отливали золотом, как и у его матери.
Лукреция улыбнулась ему и протянула руку; ее братья всегда любили ее, и она знала, что они старались сделать все, чтобы заслужить ее привязанность. В ней уже проснулось кокетство, и она испытывала удовольствие, видя соперничество мальчиков в стремлении завоевать ее любовь.
— На кого ты смотришь? — спросил Джованни.
— На людей, — ответила она. — Посмотри на вон ту толстую даму в маске!
И они вместе посмеялись над женщиной, которая, как сказал Джованни, переваливается на ходу, словно утка.
— Скоро придет наш дядя. — сообщил Джованни. — Ты ждешь его, Лукреция?
Лукреция, улыбаясь, кивнула. Правда, она всегда поджидала дядю Родриго. Для нее его визиты были главными событиями в жизни. Чувствовать, как тебя держат его сильные руки, видеть его улыбающееся лицо, вдыхать аромат тонких духов, пропитавший его одежду, и любоваться сияющими на его белых руках драгоценными камнями, зная, что он тебя любит, — все это было прекрасно. Даже прекраснее, чем быть любимой двумя своими братьями.
— Он придет к нам сегодня. — сказал Джованни. — Он наверняка придет. Он ждет сообщения от нашей мамы.
Лукреция слушала, насторожившись. Она не всегда понимала своих братьев; казалось, порой они забывают, что ей всего два года от роду. Джованни было шесть, Чезаре — семь лет, и оба они казались взрослыми, важными и серьезными.
— Ты знаешь, почему, Лукреция? — спросил Джованни.
Когда она отрицательно покачала головой, Джованни засмеялся, не выдавая секрета, хотя был полон желания раскрыть его, и все-таки молчал, предвкушая удовольствие, которое он испытает, рассказывая сестре новости. Неожиданно он перестал улыбаться, и Лукреция сразу поняла, почему. Позади них стоял Чезаре.
Лукреция повернулась, чтобы улыбнуться ему, но Чезаре смотрел на брата.
— Не ты должен говорить ей это, — сказал Чезаре.
— Я так же могу, как и ты, — возразил Джованни.
— Я старший. Я скажу, — объявил Чезаре. — Лукреция, не слушай его.
Лукреция тряхнула головой и улыбнулась. Конечно, она не станет слушать Джованни.
— Скажу, если только захочу, — выкрикнул Джованни. — Я имею такое же право, как и ты. Я первый решил сказать.