Он решил, что может искать сочувствия только в одном месте — он помчится в Милан и попросит помощи у своих кузенов Сфорца. Они не проявили особого желания помочь ему раньше, но, бесспорно, родственники должны держаться вместе, когда оскорбляют одного из членов их семьи.
Людовико, имея достаточно собственных проблем, не очень обрадовался приезду Джованни. Могло случиться, что французы снова нападут на Италию, тогда Милан будет их первой целью. Если так, то Людовико может понадобиться помощь Александра, а на что он мог рассчитывать, выступив в деле о разводе против папы? В сложившихся обстоятельствах Людовико мало чем мог помочь бедняге Сфорца.
— Дорогой мой брат, — сказал Людовико, — почему ты не хочешь согласиться на развод? С этим будет быстро покончено, и ты обо всем забудешь.
— Ты понимаешь всю чудовищность своего предложения?
— Я понимаю, что папа оставит тебе приданое Лукреции, если ты согласишься. И еще он сохранит к тебе дружеское расположение.
— Приданое, дружеское расположение! Мне останется это, если я позволю ему пустить слух, что я импотент!
— Но у Лукреции богатое приданое, да и добрым отношением папы не стоит пренебрегать.
— Кузен, я тебя спрашиваю: случись, что усомнились в твоей мужественности, что бы ты делал?
На несколько секунд Людовико задумался, потом заговорил:
— Так вот, Джованни, есть способ, который поможет тебе доказать, что заявление Александра безосновательно.
— Какой же? — Джованни сгорал от любопытства.
— Докажи это как можно убедительней в присутствии нашего посланника и папского легата. Лукреция сможет приехать в замок Непи, и там вы при свидетелях покажете, что ты способен быть хорошим мужем.
Джованни в ужасе отшатнулся от кузена, услышав подобное предложение.
— Но, дорогой мой, — мягко проговорил Людовико, — так делали и раньше. Если же Лукреция откажется приехать, что ж, тогда я смогу найти несколько куртизанок, чтобы они помогли тебе. Ты сможешь выбрать себе одну, смею заверить тебя, что наши миланские женщины так привлекательны, как и римские.
— Это совершенно невозможно.
— Я только предложил, — ответил Людовико, пожимая плечами. — Если ты отказываешься обдумать мое предложение, то рискуешь тем, что люди начнут делать свои собственные выводы.
— Я отказываюсь участвовать в спектакле.
— Такой шаг мне кажется единственным выходом из создавшегося положения.
— В присутствии миланского посланника и папского легата! — взревел взбешенный Джованни. — А кто такой этот папский легат? Еще один Борджиа, племянник его святейшества. Конечно, что бы я ни сделал в его присутствии, он поклянется, что я импотент. Он — еще одно подтверждение политики семейственности, проводимой папой! А посланник? Без сомнения, ему дадут взятку, и он будет свидетельствовать против меня, а откажется — ему пригрозят.
Людовико грустно смотрел на своего родственника, но больше ничего не приходило ему в голову. Невезучий этот Джованни — он вызвал презрение и неприязнь Борджиа к себе. К тому же он глупец, потому что Борджиа хотят избавиться от него, а он им мешает.
Лукреция понимала, что именно ей придется подписать. Она больше не может сопротивляться им. Каждый день они приходили к ней или она сама звала отца. Все уговаривали ее подписать. Все — это ее отец, по-прежнему доброжелательный, но уже проявляющий признаки нетерпения; Чезаре, рассердившийся в конце концов на нее, чего никогда прежде не случалось; Джованни, пытающийся доказать ей, что она просто глупенькая маленькая девочка, которая не знает, что ей надо.
Она не знала, где ее муж. Сначала подумывала, не уехать ли ей тайком из Рима в Пезаро, но когда она услышала о том, какие жестокие обвинения бросает он в ее адрес, она отказалась от этой мысли, потому что Джованни Сфорца заявил, что папа затеял развод, чтобы Лукреция могла жить рядом с ним, а он бы заменил ей мужа. Первый раз услышав эти злобные слухи, она отшатнулась от человека, который отважился сказать ей это. Она никогда не испытывала чувства такого одиночества, как в это время. Ей страстно хотелось, чтобы кто-то, кому она могла бы довериться, оказался рядом. Но Джулия не часто виделась с Лукрецией, Санчия была слишком занята собственными делами и борьбой между Джованни и Чезаре за ее благосклонность.
Настал день, когда она подписала подготовленный для нее документ, в котором заявляла, что из-за импотенции мужа она все еще девственница.
Весь Рим смеялся.
Дочь одной из самых скандально известных семей Европы объявила о своей невинности! Люди воспринимали это как самую удачную шутку, которую они слышали за многие годы.
Даже слуги не могли удержаться от хихиканья, когда оставались одни. Они были свидетелями соперничества между братьями, стремившимися завоевать любовь Лукреции; они видели, как обнимал ее Александр. И находилось множество тех, кто мог поклясться, что Джованни Сфорца и Лукреция живут вместе как муж и жена.
На самом деле никто не клялся в этом. Люди не хотели оказаться запертыми в темнице и лишиться языка. Они не испытывали ни малейшего желания подвергать себя опасности быть пойманными и брошенными в реку. Им не хотелось выпить отравленное вино и шагнуть в вечность.
Одной из самых несчастных в Риме была Лукреция. Ее мучил стыд за то, что она сделала, она чувствовала, что не может больше выносить ежедневную рутину жизни. Она вспоминала те дни, когда совсем ребенком счастливо жила вместе с монахинями в Сан Систо, казалось, что вся обитель дышит покоем. И вскоре после того, как она подписала документ, Лукреция покинула свой дворец и отправилась в монастырь Сан Систо. Там она умоляла позвать настоятельницу и, когда появилась сестра Джиролама, бросилась на колени и воскликнула:
— О, умоляю вас дать мне убежище под вашим кровом, я так измучена, мне нужен покой, который я непременно найду в этих стенах.
Сестра Джиролама, узнав дочь папы, тепло обняла ее и сказала, что монастырь Сан Систо станет ей домом, если она того желает.
Лукреция высказала просьбу повидаться со своими старинными подругами, сестрой Керубиной и сестрой Сперанцой, которые давным-давно, как теперь казалось, учили ее любить Бога. Настоятельница послала за ними, когда они пришли, Лукреция расплакалась. Тогда сестра Джиролама велела им отвести девушку в келью, где она должна молиться, а они пусть остаются с ней, сколько она захочет.
Узнав, что Лукреция нашла приют в монастыре, Чезаре разозлился, но папа попросил его успокоиться и умолял никому не говорить о неожиданном бегстве Лукреции.
— Если кто-нибудь узнает об этом, то все сразу заинтересуются, что послужило причиной ее поступка, — сказал папа. — Многие зададут себе вопрос, добровольно ли она поставила свою подпись под документом.
— Достаточно скоро станет известно, что она отправилась к монахиням искать убежища.
— Мы не должны этого допустить. Сегодня же я пошлю вооруженных людей вернуть ее домой.