В кортеже, что отправился из Феррары в Рим, у нее был один верный человек, в прошлом носивший духовный сан и теперь подписывавший свои донесения условным прозвищем Священник. Перед отъездом он поклялся, что будет держаться свиты Лукреции и высылать подробные отчеты обо всем, имеющем отношение к новоиспеченной герцогине.
Эти отчеты, как и прочие известия, приводили Изабеллу в ярость. Она уже почти не сомневалась в том, что вторая супруга Альфонсо, сумевшая покорить его братьев – включая даже благочестивого Сигизмунда! – решила доказать свое превосходство над невесткой.
«У нее такие наряды, какие вам и не снились», – писал Ферранте. И следом, точно все они вздумали издеваться над ней, прибывали нескончаемые наблюдения добросовестного Священника, все эти дотошные описания малиновых, голубых, розовых, парчовых, бархатных, кружевных, окаймленных золотым шитьем и многих других платьев из гардероба Лукреции.
Откуда она берет такие наряды? – допытывалась Изабелла. Герцогиня Феррарская предпочитает носить платья собственного покроя, отвечали ей.
Изабелла считала себя самой элегантной женщиной Италии. Недаром же король Франции просил прислать ему коллекцию кукол, наряженных по ее эскизам. И вот Ферранте ставит ее в известность о том, что ей не снилось и что отныне он каждый день будет видеть перед собой!
– Я покажу ей, что такое настоящая элегантность! – кричала она на своих служанок.
Изабелла собрала у себя всех своих портных. В замок привезли рулоны самой лучшей материи. До свадьбы оставалось совсем немного времени, и ей нужно было торопиться, если она хотела затмить туалеты этой выскочки Борджа.
Дни и ночи ее портные и рукодельницы трудились над ее будущими нарядами. На изысканное парчовое платье нашивали жемчужины, расшитую золотом пелерину подбивали мехом белой рыси. На столах лежали отрезы добротного бархата, дорогого атласа, полоски и куски великолепно выделанной кожи.
Сама она ходила из угла в угол рабочей комнаты и читала выдержки из писем, присланных братьями и бывшим священником.
– Да какова же она из себя-то? – восклицала она. – Сдается, они настолько без ума от нее, что даже не могут ничего толком сказать. Вот, послушать только! «…высокая и стройная, и ей к лицу все туалеты и украшения».
Высокая и стройная! Изабелла судорожно хваталась за свои полнеющие бедра.
Служанки, как могли, успокаивали ее.
– Маркиза, она не может быть стройнее вас. А если хоть в чем-то тоньше, то – худа, как жердь.
Вокруг хлопотали портные и цирюльники, следившие также за ее кожей. По пятам ходил учитель танцев, нанятый сразу после того, как Ипполит написал о бале во дворце Его Святейшества.
В приготовлениях к свадьбе Альфонсо не принимал участия только один человек. Им был супруг Изабеллы, маркиз Мантуанский Франческо Гонзага.
Он раздражал ее своей беспечностью. Однажды она не выдержала и набросилась на него:
– А ты, судя по всему, в восторге от этого брака! Тебе нравится, что мою семью подвергли такому унижению!
– Скорее уж ты сама должна радоваться ее нынешнему благосостоянию, дорогая, – мягко заметил Франческо.
– Дукаты! Что они стоят по сравнению с этим… мезальянсом?
– Спросите у своего отца, Изабелла. Уж кто-кто, а он деньгам знает цену. И дукаты есть дукаты, откуда бы они ни пришли – из папской казны или из закромов Феррары.
– Ты издеваешься надо мной.
Он грустно улыбнулся – вспомнил, как обожал ее в первые дни их супружества. Но тогда она была изумительно красива. И обворожительна, и умна. Ах, если бы Изабелла оказалась хоть немного более скромной – не такой тщеславной женщиной!..
– Нет, – сказал он. – Не издеваюсь.
– Ты ведь видел эту девчонку. Расскажи, как она выглядит. Мои братья точно сговорились – только и пишут, что о ее платьях да украшениях.
– Так вот почему вся прислуга занята твоими новыми платьями да украшениями?
– А ты сам? Ты, надо полагать, обращал внимание не на аксессуары?
Франческо мыслями вернулся к тому дню, когда весь Рим чествовал в нем героя, одержавшего первую победу над французами. Он вспомнил встречавшую его девочку – тогда шестнадцатилетнюю, но выглядевшую еще моложе. Снова увидел ее золотистые волосы и светло-голубые глаза, такие редкие в Италии.
– У меня сохранились только самые смутные воспоминания, – сказал он. – Она казалась очаровательным дитем.
Изабелла пытливо взглянула на супруга. Это «дитя», если верить слухам, уже тогда было далеко не невинно. Хотела бы знать Изабелла, что она думала о Франческо, который каким-то непостижимым образом – так казалось маркизе – нравился многим женщинам. Она могла понять успех Ипполита или Ферранте, или даже ублюдка Юлия. Те были из семьи Эсте. Но ее супруг? Было бы куда более объяснимо, если бы он в первую очередь прельщал каких-нибудь безродных испорченных девчонок из испанской провинции.
Она отмахнулась от этих мыслей – сейчас не было времени думать о чем-либо кроме приближающейся свадьбы.
– Нужно немедленно написать Элизабетте, – сказала она. – Я слышала, кортеж некоторое время простоит в Урбино. Пусть твоя сестра будет настороже с этой Борджа.
Франческо хорошо знал чопорность герцогини Урбинской. Он ответил:
– Эта Борджа – еще не совсем пожилая женщина. И едет не к себе домой, а к незнакомым людям, на чужбину. Не сомневаюсь, она сейчас полна страхов. Если будешь писать Элизабетте, попроси быть поласковей с ее гостьей.
Изабелла расхохоталась.
– Поласковей с Борджа! С этой-то змеей, что выползла из своего клубка? Ну уж нет, я обязана предостеречь твою сестру.
Франческо покачал головой.
– Скорее, это ее пребывание в Ферраре будет отравлено – если вы все объединитесь против нее.
Он повернулся и пошел прочь. Изабелла задумчиво посмотрела вслед. Она явно задела супруга. Мог ли он испытывать какие-нибудь нежные чувства к девушке, с которой виделся много лет назад? Невозможно. С тех пор они ни разу не встречались. Видимо, эта Лукреция Борджа, при всей ее порочной репутации, побуждала мужчин на рыцарские поступки.
Но у нее не было времени размышлять о дурацкой галантности Франческо и его симпатиях к дочери Папы Римского. Она тут же написала своей золовке, герцогине Урбинской. Бедная Элизабетта! Ей предлагают развлекать какую-то выскочку, и она должна оказать той достойный прием – показать все презрение, на какое способна. В подобных обстоятельствах только так и можно вести себя.
Гонец привез два письма от ее отца.
Она быстро прочитала. Первое было официальным приглашением на свадьбу. Как ни странно, оно ни единым словом не упоминало о Франческо.
Во втором, частном письме герцог объяснял свое решение. Он не доверяет семье Борджа. Этот брак может быть затеян для того, чтобы усыпить бдительность итальянских синьоров, заставить их съехаться в Феррару и таким образом оставить незащищенным собственные владения – в то время как Чезаре уже давно зарится на чужие земли. Вот почему Эркюль считает, что Франческо должен остаться дома и в случае нападения отстоять Мантую.