— Я рад вас приветствовать, — сказал дофин. — Вы смелый человек, мсье Буттен, и наша бедная страна нуждается в таких, как вы. Я уверен, случись еще раз подобное несчастье, вы встретите его столь же смело.
— Ваше Высочество может на меня полагаться,— ответил кюре.
— Позвольте представить вас мадам Анне Генриетте и мадам Аделаиде.
Дамы благосклонно приняли кюре, Анна Генриетта молча слушала его речи, Аделаида с апломбом высказывала собственные взгляды.
Наблюдавший за сестрами дофин почувствовал неловкость. Мария Жозефина, не спускавшая с мужа тревожного взора, казалось, прочла его мысли.
— Наверное, — шепнула она, — было бы желательно дозволить их помощь только в одном вопросе — в том, как удалить эту женщину от двора.
Дофин с благодарностью сжал руку жены:
— Ваши речи мудры, как всегда.
— Наша первая задача — избавиться от нее, — продолжала его жена Мария Жозефина. — Пока она занимает это свое положение при дворе, партия церкви будет играть подчиненную роль.
Дофин наклонился к жене и прошептал:
— Это ее положение продлится недолго. Те, кто внимательно за нею наблюдают, докладывали, что она кашляет кровью, что бывают дни, когда силы совсем покидают ее. Разве может такая больная женщина удовлетворять потребности моего отца?
— Но как только она уйдет, сразу же появятся другие.
— Он обожает моих сестер, — ответил дофин. — И Аделаиду он любит больше Анны Генриетты, у которой в последнее время развилась черная меланхолия.
— Но как он сможет обойтись без... любовницы?
Глаза дофина затуманились. Он знал, что злые языки судачат и о возможной кровосмесительной любви его отца с его сестрами. Подобные мысли были слишком гадкими и не могли его позабавить, однако ему следует поощрять сестер в стремлении доставлять отцу как можно больше удовольствий. Это принесет пользу и ему, и его партии.
Дофин выпрямился и строгим голосом произнес:
— Следует надеяться, что король вспомнит о своей любящей и полной достоинств королеве.
Мария Жозефина кивнула — она соглашалась с супругом всегда и во всем.
* * *
Здесь, в экипаже, который вез ее из Версаля в Париж, маркиза, наконец-то, смогла расслабиться и отдохнуть — эти несколько часов поездки как бы освобождали ее от бесконечных обязанностей, и она была почти счастлива.
Она ехала к Александрине: маркиза поместила дочку в монастырь Успения, где ей должны были дать знания и внушить правила, необходимые для благородной дамы. Маркиза очень любила думать о будущем дочери и строить планы на ее счет и была за это даже дочке благодарна — ведь тогда она думала о будущем счастье.
Наверное, такие же планы строила когда-то и ее собственная мать. Маркиза улыбнулась: когда-то планы мадам Пуассон казались дикими, невероятными, и тем не менее все они сбылись. Когда-то им обеим казалось, что статус возлюбленной короля означает лишь роскошное существование и престиж, они не думали о бесконечных обязанностях, с ним связанных.
«И все равно я счастлива, — думала маркиза. — Несмотря на эти изнурительные обязанности, я счастлива.»
Скоро и Париж. Она почувствовала легкое возбуждение. Луи может сколько угодно насмешничать и презирать Париж, но не она. Нет, только не она. Она помнила те времена, когда, проезжая по Елисейским полям, ловила на себе восхищенные взгляды, улыбки, слышала восклицания: «До чего же хороша!» Теперь, завидев ее, люди хмурились и говорили: «Это та самая Помпадурша».
Как она хотела бы никем не замеченной прогуляться по улицам Парижа, вдохнуть полной грудью незабываемые ароматы этого города, пройтись по Левому берегу, мимо римских развалин возле улочки Сен-Жак, взобраться на холм Святой Женевьевы!
Она вспоминала старые деньки в отеле де Жевре, где у нее был собственный салон и в котором она принимала лучшие умы эпохи. Тогда ей не было нужды следить за каждым сказанным словом, так тщательно контролировать все свои поступки.
Нет, у малышки Александрины жизнь должна быть более спокойной, мирной, чем у ее матери. Она получит достаточное образование, чтобы уметь ценить беседу с такими мыслителями, как, например, Вольтер или Дидро. И ни в коем случае не должна познать она это чувство неуверенности, постоянной опасности — непременные спутники королевской возлюбленной.
Перед посещением монастыря она отобедает на улице де Ришелье с маркизом де Гонтом — она заранее организовала эту встречу.
А город все ближе и ближе — вот уже виден Нотр-Дам, крыши Лувра, башенки Консьержи и церковные шпили.
Она почувствовала привычное волнение — вот и снова этот город, в котором она была счастлива, город, в котором прошла ее юность. Как странно: сбылись ее самые смелые мечты, а она тоскует по тем прежним дням...
Ей показалось, что народу на улицах сегодня гораздо больше, чем обычно, и экипажу пришлось замедлить ход. Что могло случиться? Сегодня понедельник, по понедельникам казней на Гревской площади не бывает, в эти дни на площади устраивают ярмарку Святого Духа. Да, конечно, женщины стекаются на площадь в поисках поношенных платьев и примеряют их тут же, но все же это еженедельное событие не может служить причиной такого столпотворения на улицах.
Может, мсье де Гонт ей хоть что-то объяснит?
Экипаж продвигался почти шагом, и какая-то женщина заглянула в окно. Физиономия ее исказилась — она узнала маркизу.
— Здесь Помпадур! — завопила тетка, и вопль этот подхватили остальные.
Маркиза прижалась к обитой розовым шелком спинке. Не было нужды поторапливать возницу, он тоже видел, что в городе творится что-то странное и тоже не хотел никаких неприятностей.
Как грустно, что парижане произносят ее имя с такой ненавистью, как хотелось бы услышать ей в их голосах хоть толику дружелюбия и симпатии...
Она была рада, когда экипаж наконец-то достиг рю де Ришелье и она увидела ожидавшего ее маркиза де Гонта. — Что случилось? — первым же делом осведомилась она. — На улицах такое волнение.
Он провел ее в дом и ответил:
— Умерла мадам де Майи, весь день у ее дома на Сен-Томас-де-Лувр стоит толпа, и они величают покойницу святой.
— Мадам де Майи, первая из любовниц Луи... Святая?!
— Толпе нужны и свои святые, и свои жертвенные агнцы. Они уверяют, что пока король был с мадам де Майи, та подвигала Луи на добрые дела, и что когда король бросил ее, она всю себя посвятила бедноте.
Маркиза засмеялась:
— Интересно, а когда я умру, они тоже будут вспоминать меня добрыми словами?
— Прошу вас, мадам, давайте отвлечемся от этой грустной темы. Вы хотели бы освежиться перед обедом?
— Это было бы чудесно, но, увы, у меня не так много времени — маленькая Александрина ждет меня в монастыре.