— Говорят, что до того, как вы изгнали его из двора, их писал граф де Морепо.
— Судя по всему, он и продолжает их писать. Он с таким же успехом может предаваться этому занятию в своем изгнании в Бурже, как делал это, когда был в фаворе в Версале. Да и другие приложили руку. Партия дофина распространяет обо мне слухи, планирует мое изгнание.
— Если вы намекнете королю о сборищах, которые устраивает дофин...
— Тогда Луи просто расстроится. Он знает об этих сборищах. И злится, поскольку дружбе его с дофином пришел конец. И я не стану напоминать королю о том, о чем он сам хотел бы забыть. Это моя битва, только моя, и в одиночку я ее выиграю!
— Но против вас и церковная партия!
— Церковная партия — это партия и дофина, и в такие времена — ведь этот год объявлен Святым годом, а в Версале ведет службы иезуит Пьер Гриффе, — мне, конечно, придется нелегко. Стремление парижан чуть ли не канонизировать мадам де Майи тоже добавляет мне трудностей. Но разве вы не видите, что все это — части заговора против меня? Они хотят довести Луи до покаяния, заставить его пересмотреть свой образ жизни — и мою в ней роль — и заставить его думать, будто я и его связь со мной и есть самый страшный из грехов. Все, чего они жаждут, — довести его до такого состояния, чтобы у него не было другого выбора, как удалить меня от двора.
— Удалить вас?! Да он никогда этого не сделает. К кому он прибегает в минуты усталости и тоски? К вам... Всегда к вам.
— Однако, когда он был в Метце, он изгнал мадам де Шатору.
— Только потому, что ему показалось, будто он умирает и нуждается в немедленном искуплении грехов.
— Жизнь королевской возлюбленной, дорогая моя Оссэ, полна сложностей. Зато жизнь ближайшего королевского друга, хранительницы его секретов, кажется мне, куда спокойнее и приятнее. — И все-таки это меня пугает, — прошептала дю Оссэ.
— Ну вот, мы вернулись к тому, с чего начали.
— А Его Величество сейчас находится в окружении ваших врагов, они все твердят ему, что мадам де Майи была святой, что ему следует раскаяться... Что ее душа была омыта долгими годами богоугодной жизни, а его — запятнана недавними грехами.
— Бедняга Луи. Они доведут его до черной меланхолии.
— Они доведут его до покаяния.
— Однако вполне возможно, что тоска его так глубока, что он жаждет развеять ее всеми средствами. И если так, то скоро мы услышим, как он поднимается по лестнице, ведущей в мои апартаменты.
— И вы дадите ему успокоение.
— И кое что еще. Вы ее подготовили? Мадам дю Оссэ кивнула.
— Как она выглядит?
— Как цветочек.
— И хороша? Очень хороша?
— Она выглядит тем, чем она является на самом деле, — маленькой служаночкой, готовой на все.
Мадам де Помпадур рассмеялась:
— Вот это мне и было нужно, дорогая моя Оссэ. Кажется, я была права. Слышите? Кто-то идет по лестнице.
— Это он! — вскричала мадам дю Оссэ, и лицо ее засияло. — Сколько б они ни пытались, им не удастся отвратить его от вас!
* * *
— Я устроила так, чтобы мы были совсем одни, — сказала маркиза, нежно улыбаясь. — Думаю, вы не в настроении для шумного общества, Оссэ, конечно, как всегда в своем алькове.
Луи кивнул.
— Я все время вспоминаю Луизу Жюли, — признался он. — Никуда не могу от этого деться. Бедняжка, она жила в такой нищете, я слышал, будто ей не хватало даже на то, чтобы прокормить слуг.
— И все же она была счастлива.
— Счастлива? В таких условиях?
— Как уверяют, она была святой. А все святые счастливы. Им не нужны мирские радости, они стремятся умертвить свою плоть и служить другим. Она была счастлива, более счастлива, чем вы сейчас, и поэтому вам не в чем себя упрекнуть.
Он внимательно посмотрел на нее и улыбнулся:
— Вы всегда умеете меня успокаивать. Она взяла его руку и поцеловала:
— Самая большая моя мечта — до конца дней моих служить вам утешением.
— Дорогая моя, разве это не замечательно, что когда у меня плохое настроение, я прихожу к вам, и уже через несколько минут настроение мое улучшается!
— Пусть всегда будет так! А вы не желаете ли меня порадовать? Я приготовила небольшой ужин — только для нас двоих. Мы поужинаем в тишине и покое, если вы того пожелаете. И за ужином я заставлю вас забыть о мадам де Майи, но только после того; как вы убедитесь, что вам не за что себя упрекать. Она была счастлива, когда жила рядом с вами и делила вашу привязанность, она была счастлива и потом, когда вела столь достойную жизнь. Ах, она была счастливой женщиной! Немногим дамам выпадает такая удача.
— Я не могу забыть, как она смотрела на меня, когда я приказал ей покинуть двор.
— Она наверняка все понимала. Ведь это не вы дали ей отставку, а ее сестра — мадам де Шатору.
— Но слова-то об отставке произнес я! Она смотрела на меня с таким отчаянием, а потом отвела взгляд, так как понимала, что сожаления причинят мне боль.
— Пойдемте, я прикажу подать нам ужин. У меня новая служанка — самая хорошенькая девушка на свете. Я жажду услышать ваше о ней мнение.
— Мое мнение? Она засмеялась:
— Разве это не забавно — могущественный король Франции высказывает свое мнение о жалкой служанке? Но... Пока она полна невинности, но я вижу в ней настоящую ненасытную львицу.
Маркиза встала и кликнула мадам дю Оссэ:
— Его Величество будет ужинать со мной. Мы не хотим, чтобы нас беспокоили. Все готово?
— Да, мадам.
— Не будет ли угодно Вашему Величеству проследовать к столу? Я приказала накрыть в одной из малых гостиных, я думаю, там нам будет более уютно.
— Вы не устаете меня поражать, — сказал король. — Дорогая моя маркиза, похоже, вы заранее продумали, как можно меня отвлечь от грустных мыслей.
— Сегодня вечером Вашему Величеству более потребны тихие радости, чем громкие развлечения. Более того, если б я приготовила маскарад или пьесу, отец Гриффе ополчился бы на меня еще сердитее прежнего.
— Он навевает на нас тоску... Но, может быть, именно это нам и необходимо?
Маркиза провела короля в маленькую гостиную, они уселись за стол. Затем она подала знак мадам дю Оссэ, и появилась малышка-служанка. Внимательный взор маркизы тут же приметил оживление на лице короля. Она знала: эта девушка, в которой странным образом сочетались невинность и чувственность, непременно вызовет его интерес. Да, она сделала верный выбор, пока все шло по плану, но ей необходимо действовать осторожно. Мадам де Помпадур должна сохранить свое достоинство. Ей не пристало быть королевской сводницей. И все, что последует за тем, должно быть выдержано в хорошем тоне.