Герцогу Алансонскому при крещении дали имя Эркюль, но все всегда его звали Франциском. Он был щуплым, невысоким, очень смуглым, с рябой кожей лица после перенесенной в детстве оспы. Будучи маленьким, Франциск мечтал вырасти большим и стать в семье «старшим братом», а потому безумно завидовал всем, кто был сильнее его, и любил доставлять им всевозможные неприятности. Его главнейшим врагом был не король – да и у кого мог вызвать ненависть полубезумный Карл? – а его брат герцог Анжуйский, который в случае смерти Карла мог сесть на трон, так как его во всем поддерживала мать. Герцог Алансонский ненавидел брата лютой ненавистью, но любил сестру, потому что она всегда стояла на его стороне, сюсюкалась с ним, буквально нянчилась с ним. Повзрослев, он стал видеть в ней соратницу.
– Дорогой брат! – воскликнула Марго, заключая его в объятия.
Она смотрела на него сверху вниз, поскольку была выше его.
– Я пришел, чтобы предупредить тебя, – прошептал Франциск. – Отошли служанок, чтобы мы могли поговорить наедине.
Освободившись от его объятий, Марго выпроводила служанок, и они остались одни. Герцог Алансонский сообщил:
– Кто-то все рассказал матери о тебе и Гизе. Марго постаралась не показать страха, который ее охватил, ибо не хотела, чтобы кто-то знал, какое влияние на нее оказывает Екатерина и как она ее боится.
– Мать послала за мной. Не по этой ли причине?
– Наверняка. Гиз может лишиться жизни.
– Никогда!
– Не будь такой самоуверенной, сестра.
– Но я уверена! Они никогда на это не решатся. Ты слышал, как кричат люди, когда он появляется на улице? Поднимется мятеж. А кардинал Лотарингский? Он что, будет сидеть сложа руки и смотреть, как убивают его племянника? А остальные Гизы?
– Они быстренько обстряпают дельце, и все будет шито-крыто.
– Я его предупрежу.
– Да, сестричка, сделай это. Ему надо быть как можно осторожнее, если он хочет остаться в живых.
Марго в отчаянии сцепила руки:
– О, Франциск, мой маленький братик, как ужасно быть принцессой королевской крови и тем самым подвергать смертельной опасности любимого человека!
– Еще неизвестно, любил ли бы он тебя, не будь ты принцессой.
– А не будь ты моим любимым младшим братом, я влепила бы тебе пощечину! Мы с Генрихом созданы друг для друга. Будь я всего лишь служанкой в дешевой таверне, это ничего не изменило бы.
– За исключением того, что все было бы намного проще.
Марго проигнорировала его слова и продолжила:
– И если бы он был простым солдатом…
– Он все равно стал бы твоим любовником? Знаю. Сестра, ты витаешь в облаках, но я тебя предостерегаю. Нашей матери все известно. И знаешь откуда? Это наш братик Анжу позаботился.
– Я начинаю его ненавидеть.
– Начинаешь! Тебе давно следовало понять, кто он такой, еще много лет назад, тогда твоя ненависть была бы такой же сильной, как и моя. И ты держалась бы осторожнее, не позволила его собачонке шпионить за тобой, выслеживать, с кем ты встречаешься, и докладывать ему.
– Так это де Гаст?
– А кто же еще? Он выполняет обязанности шпика и комнатной собачонки.
– А Анжу обо всем рассказывает нашей матери, и она поэтому вызывает меня к себе?
– Я тебя предостерегаю, сестра.
– Необходимо предупредить моего дорогого Генриха. О, Франциск, сделай это. Расскажи ему обо всем. Мне надо идти к матери. Скажи моему другу, чтобы он где-нибудь укрылся и дал мне знать о себе. Скажи, что я к нему приду. О, Франциск, сделай это для меня!
– Сделаю все, что в моих силах, Марго. Ты знаешь, я всегда рад тебе помочь.
Она со слезами обняла его:
– И сообщи мне немедленно, где он. Скажи ему, что я к нему приду. Братик мой, как мне тебя отблагодарить?
Темные глаза Алансона заблестели от волнения, и брат с сестрой на секунду крепко обнялись. Потом Франциск сказал:
– Мы с тобой всегда были заодно, Марго. Так будет и дальше. А теперь – не заставляй нашу мать ждать.
Марго намеревалась вести себя смело и независимо, но по пути к покоям матери ее решимость с каждым шагом иссякала.
Королева-мать сидела, сложив пухлые руки – единственное, что у нее было красивое, – на коленях. Рядом с ней восседал король Карл. В двадцать два года все его лицо было изрезано морщинами, как у старика, и многих поражало контрастами. Широко расставленные золотисто-коричневого цвета ясные глаза смотрели твердо и целеустремленно, а рот и подбородок выдавали человека, слабого духом. Нос оливкового цвета выдавался вперед, редкие волосы торчали во все стороны. Он был высок, но постоянно сутулился, а голову словно боялся держать прямо, постоянно сгибая шею. И все-таки в лице короля таилось какое-то особое очарование, ибо с постоянным страстным желанием выглядеть великим одновременно сохраняло виноватое выражение. Особенно это проявлялось, когда он находился рядом с матерью, что, впрочем, было постоянно после того, как он занял трон. Во дворе поговаривали, что Карл – собачонка на поводке. Идет туда, куда его ведут. Екатерина держала в руках конец поводка, хотя и невидимый, но столь крепкий, что бедный слабый король никак не мог от него освободиться.
Екатерина улыбалась. В отличие от сына, на ее полном лице не было ни единой морщинки. Она была очень толстой, крупной женщиной, выглядела уверенной в себе и самодовольной. Черная вдовья вуаль ниспадала сзади на ее плечи.
Марго поцеловала брату руку и сделала реверанс перед матерью, чувствуя, что глаза Екатерины буквально сверлят ее. Карл приветливо улыбался, он всегда был настроен дружелюбно, его следовало опасаться только во время наступающих приступов ярости.
– Вы посылали за мной, мадам?
– Именно так, дочка. Можешь садиться. – Екатерина вдруг издала легкий смешок, который многих повергал в ужас. – У тебя виноватый вид. Что случилось? Давай рассказывай, ты уже не девочка, а взрослая женщина и, как многие полагают, весьма симпатичная… поэтому я тебя пойму.
Марго начала:
– Мадам…
Но мать подняла руку:
– У нас с королем для тебя сюрприз. Не так ли, ваше величество?
Карл виновато улыбнулся Марго, и в его золотисто-карих глазах появилось выражение сочувствия.
– Надеюсь, Марго он понравится.
– А как же! Непременно понравится. Она упадет на колени и начнет благодарить нас за то, что мы подыскали ей такого жениха.
Марго приподнялась, но мать махнула ей рукой, чтобы она села.
– Смотри, как обрадовалась! – промолвила Екатерина. – А теперь, дочка, слушай, какое счастье тебя ожидает. Не будем долго тебя мучить. Когда ты была еще совсем маленькой, твой дед, Франциск I, показал твой портрет дону Себастьяну Португальскому. Увидев его, тот изъявил желание, чтобы портрет остался у него. Он положил портрет рядом с собой на кровать и не хотел расставаться с ним ни на минуту. А теперь желает, чтобы портрет заменили оригиналом.