Ей пришлось признать, что ее любовник вовсе не так смел, как ей казалось.
Марго не видела его несколько недель, тихо живя это время с сыном в своем доме, намекнув служанкам, что если о ребенке узнают в Париже, то виноваты в этом будут только они и горько об этом пожалеют. Слуги слишком хорошо знали свою хозяйку и не сомневались, что им несдобровать, поэтому Марго могла им доверять.
Когда Шанваллон вернулся, вид у него был донельзя смущенный.
– Моя любовь, – сказал он и бросился перед ней на колени, – я хочу, чтобы ты знала: то, что я сделал, я сделал только ради нашей безопасности… твоей, моей и нашего ребенка.
– Что же ты сделал? – спросила Марго.
– Ты должна осознать, что при дворе уже судачат о ребенке.
– Так что же ты сделал? – холодно повторила Марго.
– Д'Эпернон решил нас разоблачить. Мы должны отослать ребенка прочь и какое-то время не видеться. Вот почему я это сделал.
– Я вся в ожидании – что же ты сделал?
– Зная, что мы никогда не поженимся, зная, что вот-вот разразится скандал, я решил прекратить сплетни… вступив в брак.
– В брак? – воскликнула Марго. – Я твоя жена.
– Во всем, кроме возможности так именоваться, – заверил он ее. – Но вот-вот разразится буря, моя бесконечно дорогая Марго. И я подумал, что лучше всего будет, если я женюсь.
– На ком? – ледяным тоном спросила Марго.
– На Екатерине де Ла Марк.
– Дочери герцога Буйонского? Ты сделал блестящую партию, мой друг.
– Мы же с тобой часто говорили, что, если бы у меня была жена, скандал оказался бы не таким громким.
Марго медленно кивнула.
– Жена! Вот как ты проводил время в эти недели! Занимался с нею любовью! – Она разрыдалась. – Нет ни справедливости на небесах, ни верности на земле! Ты хвастался, как обманул меня. Насмехался надо мною вместе с ней. Меня радует только одно – ее ничтожество будет тебе достойным наказанием за твою измену.
Шанваллон попробовал ее успокоить, ласкал ее, заверял в своей вечной любви, говорил, что этот брак никак не повлиял на его чувства к ней, что он женился только для того, чтобы тем самым оградить Марго от неприятностей, потому что всем известно, как король и его любимчики ее ненавидят и только и ждут, чтобы уничтожить.
Через некоторое время обида Марго стихла, она оказалась в его объятиях. Они без особой страсти предались любви, а потом начали думать, что делать дальше.
Он полагал, что надо незамедлительно найти подходящую семейную пару, потому что король только и ждет, чтобы погубить Марго, а для этого нет лучшего способа, чем испортить ее репутацию. В любой момент в дом могут ворваться его стражники и найти ребенка.
Марго вняла его доводам и послала за своим парфюмером, которого знала как достойного человека, и его женой. Когда они пришли, она взяла мальчика и вложила его в руки женщине.
– Заботьтесь о нем как о своем собственном сыне, – велела Марго. – Нет, лучше, потому что в его жилах течет королевская кровь. Вам за это будут хорошо платить, а я стану время от времени вас навещать, чтобы быть уверенной, что вы не зря получаете деньги. Уходите с ним сейчас же, и так, чтобы этого никто не видел. Его зовут Луи, и он будет носить вашу фамилию – Во… пока не придет время сменить ее на другую.
Супруги вышли из дома в темноту, жена парфюмера несла ребенка.
Шанваллон испытал облегчение, Марго в глубине души – тоже.
Тем временем Генрих продолжал ухаживать за Корисандой, и со все большим успехом. Ее не могла не тронуть его смиренность, потому что он все-таки был королем. Генрих очень хотел ей понравиться, поэтому с самого начала старался показать, что относится к ней вовсе не как к ветреной женщине.
Корисанда была еще молодой, но вдовой, и вовсе не относилась к числу женщин, которые способны долго жить одни. Наконец она уступила, и в ночь, когда стала его любовницей, Генрих объявил, что ни в Наварре, ни во всей Франции не найдется мужчины счастливее его.
День ото дня его страсть все усиливалась, и вместе с ней – чего прежде с ним никогда не случалось – пришла глубокая привязанность. Генрих по-настоящему полюбил, и его чувство впервые было таким глубоким.
– Я печалюсь только об одном, – сказал он Корисанде.
– Ты должен сказать мне, что вызывает твою печаль, – ответила она, – потому что я сделаю все возможное, чтобы ее рассеять.
– Ты ничего не сможешь поделать, моя девочка, но кто знает – может, я сам окажусь в силах что-то изменить. У меня вызывает печаль то, что я не могу на тебе жениться.
Корисанда затаила дыхание; она была изумлена, потому что и думать не думала о том, чтобы выйти замуж за короля. Корисанда любила его, однако мысль о том, чтобы разделить с ним корону, взволновала ее. «А какую бы женщину это не взволновало?» – спросила она себя.
Но эта женщина была не Фоссезой, а потому видела все, что стоит между ней и короной. Король женат. Однако брак его неважный, развод не так уж нереален. Королева – католичка, и их союз не популярен в Наварре.
В сердце Корисанды родилась честолюбивая надежда. И какая женщина не захочет стать королевой, если ее мужчина – король?
Она нежно засмеялась:
– Думать об этом, мой любимый, вполне в твоем духе, но это невозможно, а я люблю тебя слишком сильно, чтобы меня заботило, наденешь ты на меня корону или нет, лишь бы ты был со мной.
Он тепло ее обнял. Ничего другого он и не ожидал от нее услышать.
– Если это когда-нибудь будет в моей власти, – сказал Генрих, – я клянусь, что женюсь на тебе.
– Давай будем довольны, мой сладкий принц, тем, что мы вместе.
Но Генрих не был доволен. Он старался доказать Корисанде, что его любовь к ней отличается от того, что было с ним раньше.
Он встал с кровати, пока она еще спала, порезал себе палец, так чтобы пошла кровь, и, взяв перо, написал несколько строк кровью. Затем подошел к Корисанде, разбудил ее поцелуем и вложил свиток ей в руку. Она открыла глаза и увидела обещание короля жениться на ней, написанное его собственной кровью.
Королю ежедневно докладывали о бесстыдном поведении его сестры. Он слушал только своих любимчиков, а они постоянно требовали наказать Марго, потому что она все время над ними насмехалась. Король и сам удалил бы ее от двора, но побаивался младшего брата, Анжу, который всегда и во всем поддерживал сестру.
Анжу стал правителем Нидерландов и носил титул «Защитника бельгийской свободы». Он приобрел политический вес, и король при таких обстоятельствах опасался, что Анжу выступит против него, если у Марго возникнут неприятности.
Мать тоже предупреждала короля, что дом, разделенный враждой, становится уязвимым; он и сам это знал, но у кого еще были такие беспокойные брат и сестра?