— За Мартой и мной должен заехать Томас, — сказала я.
— Тогда мы втроем поедем в экипаже. А эти двое отправятся ужинать.
Родерик выжидательно посмотрел на Лайзу. Я поняла, что всем своим видом он показывает, что тоже хотел бы поехать с нами, узнать, как здоровье мамы, но Лайза выглядела такой подавленной. И Робер был, конечно, прав, говоря, что ей нужно расслабиться. Что же касается Родерика, сделав предложение, вряд ли он мог взять теперь свои слова назад. Таким образом, было решено, что Родерик и Лайза отправятся ужинать, а мы поедем к нам домой.
Когда мы приехали, Робер сказал, что подождет наших сообщений о здоровье мамы, и мы сразу же пошли к ней в комнату.
Марта постучала в дверь. Ответа не было.
— Заснула, — шепнула она. — Хороший признак.
Она приоткрыла дверь и заглянула в комнату. В лунном свете я разглядела, что постель мамы пуста. Мы в страхе вбежали в комнату. И тут мы ее увидели. Она лежала на полу. Мне сразу бросилось в глаза, что голова ее как-то неестественно запрокинута. Потом я заметила на ее лице кровь.
Я бросилась вперед и опустилась перед ней на колени.
Она выглядела очень странно, совсем непохожей на себя. В отчаянии я окликнула ее. Она не двинулась, не ответила мне, и что-то смутно подсказало мне, что я уже никогда не услышу ее голоса.
Сейчас ту ночь я вспоминаю, как беспорядочную цепь событий. Помню, все, кто был в доме, столпились в этой комнате. Среди них был Робер. Все были потрясены и не могли заставить себя осознать случившееся. Приехал доктор Грин.
— Видимо, она упала и поранила себе лоб о край туалетного столика… и нанесла себе другие повреждения.
Ее отвезли в больницу, но к этому времени мы все уже понимали, что ничего нельзя сделать. Мы потеряли ее. Я пыталась себе представить, как буду без нее жить, без ее голоса, смеха, шуток, без ее жизнерадостности. Мы лишились всего этого за несколько часов.
Сначала сознание отказывалось воспринимать случившееся. Мне казалось, что я никогда не смогу этого сделать. И жизнь уже никогда не станет для меня прежней. Я просто не могла себе представить мою жизнь без нее, мысль эта казалась невыносимой. Мама была центром моего существования, и вот ее не стало за одну ночь.
Почему я не была с ней тогда? Я бы поддержала ее, не дала ей упасть. Все это случилось, когда я сидела в театре и, ничего не зная, беседовала с Родериком, Лайзой и Робером. И вот ее нет. Навеки.
Было уже за полночь, когда вернулась Лайза, веселая и оживленная. Несомненно вечер с Родериком доставил ей большое удовольствие. Лишь только взглянув на меня, она спросила:
— Что случилось? В чем дело?
Я ответила:
— Мама умерла.
Побледнев, она смотрела на меня широко открытыми глазами.
— Она встала с постели, должно быть, у нее закружилась голова. Она упала. И от сильного удара… она умерла.
— Нет! — закричала Лайза. — О, нет!
Она потеряла сознание.
Придя в себя, она все повторяла:
— Нет, нет, этого не может быть. Она ведь выздоровеет, правда? Не может быть, чтобы она вот так умерла… только из-за того, что упала.
Я не ответила, только отвернулась. Она схватила мою руку. Лицо ее выражало муку. Она по-настоящему любила мою маму. Конечно же, это было так, ее все любили. В глубине души я иногда думала, что Лайза слишком заботится о своем собственном успехе, своей возможности показать миру, на что она способна, и это можно было понять. Но она действительно любила маму. Сейчас она выглядела ошеломленной. Да, она, безусловно, очень любила ее.
Я отвела Лайзу в ее комнату и попросила миссис Кримп принести ей горячего чая. Миссис Кримп обрадовалась возможности чем-то заняться.
— Просто не могу в это поверить, — повторяла она. — Что мы будем теперь без нее делать?
Я не могла ответить ей на этот вопрос.
Все в доме были оглушены случившимся. И сам дом, казалось, был уже совсем не таким, каким мы его всегда знали. Газеты пестрели сообщениями о смерти Дезире.
«Одна из наших величайших актрис музыкальной комедии, Дезире, сумела в корне изменить этот жанр, она вновь сделала его любимым публикой. Она была слишком молода, чтобы умереть». «Она ушла из жизни в расцвете лет. Мы всегда будем с горечью ощущать эту утрату». Перечислялись спектакли, в которых она принимала участие. Перепечатывались отрывки из газетных рецензий разных лет.
Репортеры стремились во что бы то ни стало получить у нас интервью.
Обращались с вопросами даже к Джейн.
— Она была замечательной леди, — ответила Джейн.
Миссис Кримп сказала:
— Такие люди — редкость. Другой такой уже никогда не будет.
Чаще других вопросы задавались Лайзе, ведь она была ее дублершей.
— Я всем обязана ей. Она была необыкновенно добра ко мне. Благодаря ей я получила свой первый шанс.
Я перечитывала статьи снова и снова. Газеты промокли от моих слез. Мне хотелось читать хвалебные статьи. Иногда я улыбалась, вспоминая, что она говорила о некоторых ролях. Потом меня вновь охватывало чувство утраты. Я ни на минуту не могла освободиться от воспоминаний, они преследовали меня. Вот я, еще совсем маленькая, спускаюсь в гостиную. «У нас гости?» и все смеются, а я немного пугаюсь, пока не попадаю в ее любящие руки.
Все любили ее, но никто не любил ее так, как я. Я была ближе всех к ней и поэтому тяжелее всех переживала утрату.
Чарли был убит горем, Робер глубоко страдал, Долли был в отчаянии. В знак уважения к Дезире театр был закрыт на неделю.
Ну, а после — что? — спрашивал себя Долли. Маловероятно, что «Графиня Мауд» удержится на сцене. Это приводило его в уныние, но, как и все мы, прежде всего он искренне переживал смерть Дезире. Он тоже глубоко любил ее.
Позднее мы узнали, что, принимая во внимание внезапность этой смерти, будет произведено специальное расследование.
Это было тяжелое испытание! Присутствовали все: прислуга, Марта, Лайза, Чарли, Робер и Долли. Лайза, нервная и напряженная, села рядом со мной. Сама причина смерти вопросов не вызывала — она произошла в результате падения, которое повлекло за собой перелом шейных позвонков и множество других повреждений, вызвавших мгновенную смерть. Однако, как сообщил доктор Грин, последнее время она страдала приступами разлития желчи, случавшимися один за другим с небольшими промежутками времени, единственным объяснением чего была съеденная ею недоброкачественная пища. В силу этих обстоятельств и требовалось специальное расследование.
По свидетельству двух врачей в желудке были обнаружены следы яда, хотя этот яд и не был прямой причиной смерти, а лишь косвенно привел к ней. Тошнота и головокружение, приведшее к падению, были вызваны отравлением организма этим ядом.