Рыбинг всмотрелся в туман — не приближаются ли крысы.
— Для пленников эта птица — последняя надежда. Если Глоккпод не донесет веревку — они погибли.
Сорокопут уже был на полпути к башне, когда стало казаться, что силы оставляют его. Он заколебался и немного снизился. Три веревки, связанные в одну и накрученные вокруг его шеи, тянули его к земле. Он неуклюже хлопал крыльями, пытаясь удержаться в воздухе.
Дандин прикусил губу.
— Веревки слишком тяжелые, они тянут его вниз, — встревоженно произнес он.
Гаэль Белкинг потерял всякую надежду и упавшим голосом сказал:
— Он никогда не доберется сюда. Слишком высоко. Мельдрам налег животом на перекладину и теперь следил за Глоккподом.
— У меня есть идея. Только вы молчите, что бы я ни говорил. — И старый заяц во весь голос стал ругать сорокопута: — И ты еще называешь себя птицей? Червяк и то летает лучше тебя! Наверное, твоим отцом был дохлый селезень, а матерью — хромая кукушка! Давай-давай, спускайся, тебе никогда не долететь! Ты, бесполезный комок перьев, хвастун кривоклювый!
— Рэк-качаккк! Я убью тебя!
Глаза сорокопута кровожадно блеснули, и он снова начал набирать высоту. Мельдрам подкрутил обвисшие от дождя усы и продолжал:
— Ты и муху-то не сможешь прибить, не то что меня! Если бы у меня были крылья, я бы пятьдесят раз облетел вокруг тебя, пока ты тут кувыркаешься!
— Ки-ир-рр! Я убью тебя, жирный заяц! — Не обращая больше внимания на дождь, усталость и тяжелые веревки, Глоккпод рванул вверх.
Хлопая крыльями, сорокопут оказался наконец рядом с беглецами. Мэриел, Дандин и Гаэль бросились между разъяренным Глоккподом и Мельдрамом. Заяц держался на расстоянии, пытаясь утихомирить птицу:
— Успокойся, старина! Я тебя специально дразнил, чтобы ты добрался сюда.
Но Глоккпод не унимался. Он придвигался к Мельдраму все ближе и ближе, угрожая ему клювом:
— Считай себя мертвецом, длинноухий! Я тебя убью!
Мэриел ничего не оставалось, как снять с шеи сорокопута веревку и толкнуть его изо всех сил. Глоккпод потерял равновесие, упал с крыши, взмыл вверх и стал описывать круги вокруг башни, зловеще крича:
— Трус длинноухий! Трус!
К одной веревке привязали другую, Дандин перекинул конец через самую прочную балку и проверил, достает ли веревка до зубцов западной стены. Гаэль схватил ее и полез вниз, объясняя изумленным товарищам:
— Позвольте мне быть первым. Если уж белка не сможет спуститься, то никто не сможет!
Проклинай проскользнул в дверь и склонился в почтительном поклоне перед горой подушек, которая служила ложем его господину. Наверху показалась голова Нагру.
— Ну что на этот раз, сплетник?
— Господин, я стоял у двери в башню и слушал — сорокопут принес им веревку. Они хотят спуститься на зубцы западной стены. Оттуда они смогут спрыгнуть в ров. Гаэль уже спускается, а сорокопут поссорился с зайцем и улетел. Вряд ли он вернется! Нагру соскользнул с подушек:
— Скажи госпоже Сильваморте, что я хочу поговорить с ней.
Гаэль не лазил с ранней юности. Теперь он постарел, но белка всегда остается белкой, и вскоре он висел, ухватившись за веревку и раскачиваясь туда-сюда. Вот сквозь туман и дождь он увидел западную стену, зубцы становились все ближе и ближе.
А внизу сидела Айрис и думала о том, что беглецам нужна помощь, иначе план не удастся.
— Рыбинг, возьми половину отряда, поднимайтесь к замку и смотрите, когда опустят мост. Если крысы попробуют выйти — задержите их. Гринбек, оставайся здесь, помоги нашим друзьям, чем сможешь. Я пойду с Рыбингом. Когда Нагру обнаружит, что пленники пытаются сбежать, — начнется бой.
Нагру сообщил Сильваморте о побеге, и она презрительно фыркнула:
— Что, по-твоему, должна сделать я? Ты же воин!
— Вот что. С небольшим отрядом ты могла бы спуститься в долину и поймать беглецов, когда они слезут со стены.
Сильваморта холодно сказала:
— Это в твоем стиле, у меня идея получше. Почему бы не послать крыс двадцать на зубцы западной стены и не перехватать пленников одного за другим, пока они будут спускаться?
— Прекрасно! — сказал Лисоволк, улыбнувшись. — Но меня удивляет, почему ты не хочешь спуститься в долину. Ты что, уже побывала там?
Сильваморта бросила злобный взгляд на Проклиная и повернулась к Нагру:
— У тебя везде глаза и уши!
Пока они шли к крысиным казармам, чтобы набрать добровольцев, к Сильваморте подошла Сикант. Лисица прошептала ей на ухо:
— Твоего мужа Серотрава убил Проклинай.
Веревка коснулась стены, Гаэль лапами и хвостом вцепился в выступающие камни и отпустил конец. Сверху долетел голос Мэриел:
— Гаэль, ты в порядке?
Приложив лапы рупором ко рту, Белкинг крикнул в ответ:
— Да, я на зубцах! Мэриел, мне не нужна веревка, я могу спуститься на плато по стене, а там перебраться через ров.
Тут же донесся голос мышки:
— Тогда не жди нас. Беги, а мы — за тобой. Гаэль полез вниз. Он двигался ловко и уверенно — ведь впереди его ждала свобода!
Мэриел кивнула Дандину:
— Твоя очередь.
— Нет уж, только после тебя. Я полезу последним!
— Старший офицер здесь я, вот я и пойду последним! — обиделся Мельдрам. — Так что не спорьте.
Мэриел в отчаянии всплеснула лапами:
— Мы не можем спорить до бесконечности! Ну, кто следующий?
Мельдрам и Дандин твердо указали на нее:
— Ты!!!
Вооруженные пиками и луками, тридцать крыс во главе с Нагру и Сильвамортой крадучись пробирались вдоль крепостной стены. Они прятались в тени, Сильваморта шепнула Нагру:
— Мы изловим их, когда они слезут, да? Лисоволк накинул на себя волчью шкуру, чтобы укрыться от дождя. Увиливая от ответа, он заявил:
— Твоя идея, красавица. Так что действуй! Вооруженная какой-то особой пикой с изогнутым в виде крюка острием, Сильваморта медленно двинулась вперед. Затем она вручила пику Проклинаю.
— Зацепишь их этим за лапы, — прошипела она, — а мы будем наготове и схватим их.
Мэриел уже добралась до конца веревки и раскачивалась на ней. Сквозь стену дождя она пыталась разглядеть западную стену.
— Госпожа, это не Белкинг, а мышь!
Из-под волчьей шкуры Нагру донеслось сердитое ворчание:
— Все равно, кто это! Хватай, и все! Проклинай приготовился. Он стоял во весь рост, ухватившись одной лапой за зубец, а в другой держал пику с крюком.