Но брата Руфуса было не так-то просто одурачить.

— А сколько вас было в телеге? — спросил он.

— Пара сотен, — прозвучал тотчас ответ.

— Почему же тогда, — спросил брат Руфус, — вы не помогли друг другу? Не могли же все две сотни крыс оказаться под телегой!

Разбойник не отвечал, изо всех сил растирая поврежденную лапу.

— Может быть, впустите меня и перевяжете мои раны? Или хотя бы дадите немного еды?

Брат Джордж согласился, но при условии, что крыса сдаст оружие.

Пришедший, кивнув в знак согласия, неожиданно бросился на брата Джорджа, но брат Руфус тотчас же повалил его ударом дубинки. Поняв, что ему одному не одолеть двух сильных и опытных воинов, тот разразился проклятиями.

— Ну, погодите! — в ярости кричал он. — Нас целая армия, мы стоим лагерем здесь неподалеку, в церкви. Я расскажу Клуни, как вы меня встретили, и — ох-хо-хо! — увидите, что с вами будет. Я еще вернусь, клянусь клыками, вернусь, вот увидите!

И он, осыпая проклятиями всех мышей на свете, скрылся в лесу.

Все собравшиеся выслушали скверные новости молча. В тишине послышались всхлипы миссис Черчмаус:

— Что же с нами теперь будет? Они, должно быть, поселились в нашем домике в церкви святого Ниниана. Ужасно, ужасно! Наш уютный маленьких! домик полон этих отвратительных крыс!

Мистер Джон Черчмаус утешал жену как мог:

— Ну ничего, милая, ничего — лучше лишиться дома, чем жизни. Нам еще повезло, мы здесь, в аббатстве, мы в безопасности.

— А как же все остальные, кто живет в окрестностях? — крикнул Матиас.

— Дело говоришь! — одобрила слова Матиаса Констанция. — А где Амброзии Пика? Надо, чтобы он обошел всех и срочно позвал их в аббатство. Крысы Пике ничего не сделают: стоит ему свернуться в клубок — и никто его не тронет.

Барсучиху поддержали все. И брат Альф тотчас отправился разыскивать ежа.

Аббат посоветовал всем вернуться в аббатство и ждать, как будут разворачиваться события дальше. Тут опять выступил вперед Матиас:

— Надо усилить охрану на стенах. Сестра Клементия одернула его:

— Послушник Матиас, тебе следует молчать и беспрекословно выполнять распоряжения отца настоятеля.

К всеобщему удивлению, аббат встал на сторону Матиаса:

— Подожди, Клементия, ведь он дело говорит. Давайте выслушаем его предложения.

Все взгляды устремились на Матиаса, и он, удивляясь собственной смелости, кратко изложил, что, по его мнению, следует предпринять в первую очередь.

Было одиннадцать часов утра. По Лесу Цветущих Мхов и окрестным лугам разнесся звон колокола Джозефа. Матиас и Констанция послали на колокольню

Джона Черчмауса, и теперь тот изо всех сил раскачивал язык огромного, тяжелого колокола.

Бом! Бам! Бом! Бам! Даже самые маленькие обитатели лесов и полей хорошо знали, это значит: «Опасность! В убежище!»

Звери с чадами и домочадцами, собрав немудреные пожитки, со всех концов леса потянулись в аббатство. Тут были и белки, и мыши, и кроты, и выдры — все, кроме птиц небесных: им ничто не угрожало. По лесным дорогам тянулись вереницы звериных семейств, матери присматривали за детенышами, отцы шли сзади, постоянно оглядываясь.

Брат Мафусаил стоял в воротах вместе с аббатом, каждой группе вновь прибывших переводя слова аббата на их язык, а аббату — их благодарность и уверения в верности аббатству Рэдволл. Кто из лесных зверьков не получал помощи и мудрого совета от добрых мышей? Все хорошо помнили, сколь многим обязаны они аббату и братству.

Никому ни разу не отказали здесь в лечении, помощи, пище, крове и добром совете. Теперь настало время объединиться и отплатить услугой за услугу. Рэдволлу понадобятся силы и советы всех его союзников. И лесные звери не оставят аббатство в беде!

Со стены аббатства Матиас и Констанция смотрели на дорогу. Полуденное солнце стояло прямо над головой, но, несмотря на жару, Матиас распорядился, чтобы все мыши надели капюшоны — они защищали глаза от солнца и одновременно служили маскировкой. Защитники Рэдволла стояли на стенах, вооруженные крепкими дубинками. Высокие стены из красного песчаника были поистине неприступны. Матиас понимал: крепость стен укрепляет и дух их защитников.

Вдруг шерсть на загривке Констанции встала дыбом. Барсучиха потянула носом и вздрогнула, хотя с лугов — волнами — поднимался только знойный воздух. Она толкнула Матиаса:

— Послушай.

Матиас навострил уши и вопросительно взглянул на нее.

— Птицы молчат, — тихо сказала она. Мышонок как можно крепче стиснул в руках дубинку.

— Да, тишина. И кузнечики тоже замолкли.

— Странновато для жаркого июньского дня, верно? Констанция продолжала глядеть на дорогу. Бом!

Это Джон Черчмаус вновь ударил в колокол и закричал с колокольни:

— Я их вижу! Они идут по дороге! Я их вижу! Все стоявшие на стенах вздрогнули

*10*

Услышав удар колокола, армия Клуни остановилась Когда осела пыль, Черноклык подбежал к Клуни: — Они опять звонят в колокол! Ха! Наверное, надеются испугать нас колокольным звоном!

Клуни смерил своего подчиненного ледяным взглядом:

— Заткнись, болван. Если бы ты выполнил приказ, как Сырокрад, мы бы сейчас уже сидели в аббатстве.

Черноклык скользнул обратно в строй. Он надеялся, что Клуни успел забыть о его промахе, но Клуни никогда ничего не забывал Момент внезапности бы я упущен, теперь, значит, остается другое — демонстрация силы. Одного появления вооруженной орды не раз бывало достаточно, чтобы сломить противника; это должно подействовать и на этот раз Вид Клуни во главе его армии неизменно приводил мирных зверюшек в ужас Клуни был искусным военачальником, за исключением тех случаев, когда он терял голову в приступе ярости, но стоит ли приходить в ярость от толпы бестолковых мышей?

Клуни не только хорошо шал, что страх — мощное оружие, но и умел его внушать

Его длинный черный плащ, сшитый из крыльев летучих мышеи, скрепляла у горла устрашающая булавка — кротовый череп. Над боевым шлемом возвышались перья черного дрозда и рога жука-оленя. Из-за опущенного забрала злобно сверкал единственный глаз.

И тут со стены раздался звонкий голос Матиаса:

— Стой! Кто идет?

Вперед с развязным видом выступил Краснозуб и прокричал в ответ

— Эй, вы, разуйте глаза! Перед вами непобедимая армия Клуни Хлыста! Меня зовут Краснозуб, я говорю от его имени

— Тогда говори быстрее, крыса, и проваливай отсюда! — раздался в ответ спокойный голос Констанции.

В наступившей тишине Краснозуб о чем-то пошептался с Клуни, затем вновь вернулся к стенам аббатства