Терехов отпил из бокала, облизнул губы и продолжил:
– В последующие три года нацисты истребили сто двадцать миллионов жителей Земли и вынуждены были приостановить казни из-за того, что не справлялись с утилизацией трупов. Спустя полтора года Альберт Эйнштейн предложил идею аннигиляции. Казни начались снова, и к пятидесятому году нацисты развеяли по ветру еще около трехсот миллионов человек.
– Эйнштейн работал на фашистов? – изумился Егор.
– Все работали на фашистов, – сказал профессор Терехов. – Другого выхода не было.
Волчок хмыкнул:
– Полагаю, вы говорите это и в свое оправдание?
Профессор покачал головой:
– Нет. Я не собираюсь оправдываться. И не собираюсь оправдывать тебя.
– Меня? – Взгляд Егора стал недоуменным. – Я не понимаю, профессор. Разве я нуждаюсь в оправданиях?
– Ты правда не помнишь, кто ты?
– Я помню свою прошлую жизнь. Но я ничего не помню о нынешней. Судя по тому, что я сумел перепрограммировать боевого робота и без труда разобрался с экзо-скафандром, я принимал участие в их разработке.
– Твое имя Егор Волков.
– Ну да. И что с того?
– Ты называл его своим спутникам?
Егор покачал головой:
– Нет. Они называют меня Волчок.
Профессор усмехнулся и сказал:
– Твое счастье, дружок.
– Почему?
– Потому что Егор Волков – «цель номер семь».
– Цель? Для кого?
– Для боевых отрядов слэвов.
Несколько секунд Волчок обалдело смотрел на профессора, потом тряхнул головой и сказал:
– Проф, я ничего не понимаю. Слэвы считают меня врагом? Но почему?
– Боевые роботы класса «Голем» – твое изобретение, дружок. Ты «создал их из праха земного», начертил на их чугунных головах имя фюрера, вдохнул в них жизнь и отправил на передовую. А если вспомнить, сколько сотен тысяч людей они истребили, то становится понятной та ненависть, которую испытывают к тебе слэвы.
Терехов снова приложился к фужеру, а Егор обдумал его слова и проговорил севшим от волнения и растерянности голосом:
– Если все так, как вы говорите, то я полное дерьмо.
– Не вини себя слишком сильно, дружок. Я был таким же, как ты. Фашисты дали мне лабораторию и карт-бланш на проведение любых экспериментов. Их интересовал только результат. Меня – тоже. Искушение оказалось слишком велико.
Профессор поставил фужер на стол и опустился в глубокое плюшевое кресло.
– Я – гениальный физик, – заявил он, сочувственно глядя на Волчка. – Ты – талантливый программер. Мы с тобой мать родную продадим за возможность реализовать свои способности и удовлетворить амбиции.
Глаза Егора похолодели.
– В прежней жизни я таким не был, – сухо проронил он.
Терехов улыбнулся:
– Тебе не хватало стимула, чтобы раскрыть свой талант. Фашисты тебе этот стимул предоставили. Ты реализовал свои возможности, но заслужил вечное презрение людей.
– Ну, а как насчет арийцев? Они вас, наверное, обожают?
– Отнюдь. Меня ценят и меня обеспечивают всем необходимым. Но это не имеет никакого отношения к уважению и любви. Любой из немцев с удовольствием размозжил бы мне голову прикладом автомата. Они вынуждены меня терпеть, потому что я приношу им пользу. Но они всегда помнят, что я славянин. Что бы я ни сделал, для них я все равно остаюсь человеком второго сорта. И этого не исправить.
Профессор взял со стола початую бутылку красного вина и наполнил свой фужер. Отпив вина и причмокнув от удовольствия губами, он заговорил снова:
– Скажи-ка мне вот что. По твоим словам, мой брат, физик Александр Терехов, перенесся в параллельный мир. Так?
– Так, – кивнул Егор.
– И он связался со мной оттуда через обычный ламповый приемник?
– Да, – снова кивнул Егор.
Профессор задумчиво подергал пальцами за крашеный ус:
– Так-так… Это интересно. Думаю, приемник уловил особого рода волны, которые…
– Проф, скажите мне главное, – перебил его Волчок. – У вас есть Машина времени?
Терехов нахмурился:
– Видишь ли, Волчок… Мой двойник из твоего мира опередил меня. Думаю, все дело в том, что он имел возможность консультироваться с братом.
– А как ваш брат поживает здесь?
– Он погиб во время эксперимента двадцать пять лет тому назад. Собственно, в своей работе я использовал его схемы и идеи.
– Так есть у вас Машина или нет?
– Машина есть.
– Слава богу! – облегченно выдохнул Егор.
Терехов усмехнулся:
– Видишь ли, в нашей реальности нацисты не жалеют денег на научные исследования. Стоит мне запросить какую-нибудь деталь, как мне тут же ее доставляют. Без вопросов и промедления.
– Повезло вам, проф. Вашего двойника выперли из научно-исследовательского института, лишив всех привилегий. Он занимается исследованиями в частном порядке. А все, что нужно, покупает на свои собственные деньги.
Терехов вскинул брови:
– Он настолько богат?
Егор покачал головой:
– Нет. Проф, мы должны торопиться. Вы можете перенести меня обратно в бункер Гитлера?
– В принципе, это возможно. Однако прежние испытания закончились для испытуемых плачевно.
– Сколько было испытаний?
– Восемь. И после каждого из них я вносил в конструкцию Машины исправления. Девятое испытание должно состояться через два дня, но Машина уже готова к работе.
– Значит, мы можем включить ее прямо сейчас? – воодушевился Егор.
– Ты пропустил мимо ушей мои слова о неудачных испытаниях, – строго сказал Терехов. – Я не могу гарантировать, что на этот раз все закончится благополучно.
– Но вы в этом не уверены?
– Совсем наоборот – я в этом уверен. Но я был уверен и раньше.
– Что произошло с прежними испытуемыми?
– Первых трех Машина вывернула наизнанку. Четвертый… лопнул, как мыльный пузырь. Похожая история произошла с пятым и шестым – они тоже не выдержали нагрузок. Седьмой исчез на тридцать секунд, а когда появился снова, от него остался только окровавленный скелет.
– А что было с восьмым? – нетерпеливо спросил Егор.
– Мы сумели переправить его в прошлое на несколько минут, а потом вернуть обратно. Но вернувшись, он начал «мерцать».
– Как?
– Элементарные частицы, из которых состояло его тело, стали распадаться, выделяя световую энергию.