– Но мы с тобой должны учить, что Сын Божий пребывал во плоти, то есть был в теле. Так?

– Так, – нехотя согласился лысый священник. – Но признаюсь тебе честно: вопросы телесности Бога всегда меня смущали.

– Я тебя понимаю, – кивнул Нейреттер, – но мы признаем, что Бог вездесущ, а значит, он пребывает в подземных ходах навозных жуков не менее, чем на небе.

Лысый священник страдальчески поморщился и с упреком проговорил:

– Возможно ли об этом говорить и рассуждать вслух о подобном?

– Конечно, можно, – отозвался пастор Нейреттер. – И не только рассуждать, но и учить этому других. Разве не должны мы все учить, что Сын Божий был в утробе Девы и родился из ее чрева? А сильно ли отличается человеческое чрево от какого-нибудь другого грязного места?

Пришлый священник вздохнул:

– В твоих словах, друг мой, о чем бы ты ни говорил, чувствуется настоящая убежденность. Но можно ли рассуждать о Боге столь убежденно, не испытывая волнений и сомнений? Ведь бытие Божье – слишком сложная материя для убогого человеческого разума.

Пастор Нейреттер улыбнулся и заявил:

– Убеждения – это то главное, что есть у христианина. Отмени убеждения, и ты отменишь само христианство. Представь себе проповедника, который сам нетвердо верит и не настаивает на том, что он проповедует. Нелепее и безнадежнее зрелища и не придумаешь!

– Твоя правда. – Лысый священник отставил деревянную кружку, из которой пил молоко, и сказал: – Приятно было с тобой побеседовать, друг мой. А сейчас мне пора.

Он встал из-за стола, и пастор Нейреттер поднялся вместе с ним. Пастор проводил гостя до двери, горячо распрощался с ним у порога, а затем проводил дальше – на улицу, и там снова распрощался с ним, еще горячее, чем в доме.

Пока приятели прощались, Егор открыл кастрюльку, зачерпнул половником суп и наполнил свою миску почти до края. Наконец пастор возвратился, притворил за собой дверь и прошел к столу. Усевшись за стол, Нейреттер пододвинул к себе тарелку с хлебом.

– Когда ты вернулся? – спросил он, преломляя хлеб и протягивая кусок Волчку.

– На рассвете, – ответил тот, принимая хлеб.

– Что удалось узнать?

– Пряжка принадлежит барону Рогге.

Лицо пастора вытянулось от изумления.

– Барону Рогге? Ты уверен?

– Уверен. – Волчок зачерпнул ложкой суп, отправил его в рот и заел хлебом. – Я пытался за ним следить, – проговорил он с набитым ртом, – но на меня напали двое разбойников.

– Вот как? И как же ты выкрутился?

Волчок усмехнулся и ответил:

– Отче, вы не поверите тому, что я расскажу. Вступив со мной в схватку, эти двое негодяев превратились в зверей.

Рука с куском хлеба замерла у губ пастора.

– Что значит в зверей? – спросил он, нахмурившись.

Волчок отправил в рот очередную ложку супа и ответил:

– Я не слишком хорошо разбираюсь в демонах, отче… Но думаю, что эти твари были вервольфами.

Пастор опустил руку и уставился на Волчка недоверчивым взглядом.

– Разбойники-оборотни? Ты не шутишь?

– Не шучу. Если, конечно, все это мне не приснилось.

Лицо пастора потемнело. Некоторое время он молчал, затем тяжело вздохнул и проговорил глухим, угрюмым голосом:

– Худшие из моих опасений подтвердились. Злые силы, вырвавшись из адской бездны, вселились в разбойников и превратили их в демонов. – Пастор сделал паузу и договорил угрюмым голосом: – Схватки не избежать. Я не успел сообщить тебе новость, Вольфганг… Мы наняли воинов для защиты деревни. Несколько обедневших рыцарей. И сегодня на рассвете они прибыли в деревню.

Волчок взглянул на пастора удивленно.

– Обедневших рыцарей? – не поверил он своим ушам. – Бывают и такие?

– Разумеется. После того, как наш король создал отряды стрелков с их страшными мушкетами, часть рыцарей оказалась не у дел. Король распустил их по родовым замкам, но у многих, кроме замшелых камней и дырявых тиковых кафтанов, не осталось ни гроша. Вот они и скитаются по городам и весям в поисках способа разжиться хоть какой-нибудь монетой.

– Сколько же рыцарей вы наняли, отче?

– Трех. У них есть мечи и копья, а один из них неплохо владеет мушкетом. Надеюсь, этого хватит.

– И где они сейчас?

– На сеновале за овином. Утром, пока ты спал, они угощались молодым вином, а сейчас, проспавшись, приводят в порядок свое оружие, а заодно и самих себя.

Некоторое время Волчок молчал. Он вдруг вспомнил, как лакал кровь, и почувствовал отвращение к еде. Отодвинув тарелку, Волчок заговорил снова:

– Отче, я хочу вас спросить…

– О чем именно?

– Возможно ли человеку вернуться назад во времени и изменить события?

– В каком смысле?

– В прямом. К примеру, теперь вы знаете, что главарь шайки черных псов – барон Рогге. Что, если бы вам представился шанс отправиться в то время, когда барон был еще младенцем, и задушить его в колыбели. Воспользовались бы вы этим шансом?

Пастор усмехнулся.

– Я понял, о чем ты говоришь, Вольфганг. И вот что я тебе скажу. Бог, подобно вязальщице, плетет кольца и узлы, проходя ряд за рядом. А если так, то ничто не мешает ему время от времени распускать эти кольца и узлы, чтобы начать ряд заново.

Волчок выслушал пастора и кивнул.

– Я понял, что вы хотели сказать, отче. Но нет ли здесь противоречия? Не нарушает ли человек, исправляя события, которым надлежит случиться, Божью волю?

– Ничуть. Ведь странник, отправившийся в прошлое, чтобы исправить цепочку событий, – не более чем вязальная спица в Божьих руках. Кстати, Вольфганг, ты так и не попробуешь рыбу?

Волчок стушевался.

– Рыба отменная, – виновато произнес он, – но у меня нет аппетита.

– В таком случае я распоряжусь отнести ее на ледник. Возможно, позже аппетит к тебе вернется, и тогда ты сможешь разогреть ее и съесть. А сейчас… – Пастор вытер руки льняным полотенцем и поднялся из-за стола. – Идем, я покажу тебе рыцарей, которые будут защищать нашу деревню от псов-демонов.

5

– Вот они – наши новые демоноборцы!

Волчок взглянул на трех мужчин, на которых указывал ему пастор. Они были похожи на кого угодно: на бродяг, на разорившихся ремесленников, на пустившихся по миру аристократов и даже на разбойников, но только не на «демоноборцев».

Каждый был занят своим делом, и никто не взглянул на подошедших. Один, низкорослый, чернявый, чистил разобранный мушкет. Он был одет в заношенный короткий камзол и шляпу с высокой тульей.