Егор отшвырнул от себя мертвое тело бритоголового оперативника и повернулся к бармену. Тот стоял за своей деревянной стойкой, спокойно глядя на Егора сквозь стеклышки очков. Невзрачный, худосочный, совершенно заурядный в своем поношенном пиджаке и с блеклыми редкими волосами, аккуратно зачесанными набок. Однако Егор почувствовал волны страшной опасности, исходящие от этого невзрачного человечка. Бармен, продолжая глядеть Волчку в глаза, чуть-чуть прищурил веки.

По телу Егора прокатилась волна леденящего холода. Он зарычал и шагнул вперед, но тут же остановился. Ноги отказывались ему подчиняться. Он хотел поднять правую руку, но понял, что не чувствует ее. Шея его налилась сковывающей тяжестью. Волчок скосил глаза вниз, и дыхание перехватило у него в горле. Иней покрывал его затвердевшие ноги и живот. Приподнятая правая рука была прозрачной, и Егор видел сквозь превратившуюся в лед плоть синие веточки вен и артерий, забитые замерзшей кровью. Тело его окончательно обледенело, он больше не мог пошевелиться.

Дверца подсобки, расположенная рядом с барной стойкой, открылась, и в зал вошел пожилой коренастый человек с проницательными темными глазами. На висках его поблескивала седина, но взгляд был твердым, а в движениях не было старческой слабости.

Он на секунду остановился и внимательно оглядел Егора, потом повернул голову к бармену – тот едва заметно кивнул. Седовласый крепыш кивнул в ответ и зашагал к Егору, доставая что-то из кармана пиджака.

Егор увидел, что это стальная коробка-бикс.

– Ну, здравствуй, Егор Волков. Моя фамилия Варлей. Некоторые по привычке называют меня полковником, хотя я давно уже гражданское лицо.

Варлей опустил взгляд на бикс, подцепил крышку ногтями и аккуратно снял ее. В биксе лежал стеклянный шприц.

– Ты и впрямь оказался крепким орешком, Егор. Я арендовал этот ресторан для встречи с тобой, привез сюда лучших своих людей. До сих пор я думал, что они способны внушить все, что угодно, любому человеку на Земле. Но они не сумели пробить твою защиту.

Егор собрал волю в кулак и путем неимоверного усилия сумел приоткрыть губы.

– Что вы… собираетесь… делать? – хрипло прошептал он.

– Ничего ужасного, – ответил полковник Варлей. – Вы с господином Тереховым – слишком уникальная парочка, и мы будем вас холить и лелеять. По крайней мере, это касается Терехова. А с тобой мы поступим так, как поступают с очень ценным экспериментальным животным.

– Как? – прохрипел обледенелой гортанью Волчок.

Полковник улыбнулся.

– Сделаем из тебя основателя новой породы. Родоначальника новой генерации существ, способных перемещаться по шкале генетической памяти сколь угодно далеко.

Полковник Варлей достал из биксы шприц и снова взглянул на Егора.

– Был такой японский художник Хокусай. Каждые десять-пятнадцать лет он менял имя и становился новой личностью. Я был бы не прочь стать другим. Так сказать, сменить старую шкуру на новую.

– На… волчью?

Варлей чуть прищурил темные глаза, опутанные паутинкой морщинок.

– Я хочу испытать и увидеть то, что испытал и увидел ты. Быть чудовищем, конечно, противно, но к твоей волчьей морде прилагаются уникальные опции. И я намерен ими воспользоваться.

Егор вновь попытался собрать волю в кулак.

«Это все наваждение! – сказал он себе. – Мое тело – это по-прежнему мое тело! Очкастый бармен забрался ко мне в мозг».

Он перевел взгляд на бармена. Тот больше не протирал бокал. Он стоял за барной стойкой и смотрел на Егора.

– Уби… райся, – тихо прохрипел Волчок, глядя бармену в глаза.

И повторил, не размыкая губ, но продолжая сверлить экстрасенса яростным взглядом:

«УБИРАЙСЯ ПРОЧЬ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ!»

И что-то изменилось. Словно замороженная кровь растаяла и вновь потекла по его артериям и венам. Егор поднял руку и схватил полковника за горло. Тот вытаращил глаза и прохрипел:

– Жнец…

Егор все сильнее сжимал пальцы, но вдруг поток ослепительно белого света ворвался ему в глаза и ослепил его. Свет исходил от барной стойки. Егор медленно повернул голову и посмотрел сквозь облако света на очкастого бармена. И тут словно кто-то резко выключил свет – Егор погрузился в непроглядную тьму.

3

– Милый?.. Милый, ты спишь?

Волчок открыл глаза.

– Так и думала, что ты уснешь, – снова произнес веселый женский голос. – Не надо было работать в выходной.

– Я… просто задремал. – Волчок поднял руки к лицу и протер глаза пальцами, прогоняя остатки дремы.

В камине ярко пылали бруски древопластика. Красноватые отсветы играли на коричневом бархате штор и на усталом лице жены. Темно-синее платье, белоснежный передник. Русые волосы зачесаны назад и скреплены на затылке черной сеточкой с перламутровыми блестками.

– Ника, – тихо позвал Волчок.

Девушка, колдовавшая у печи, повернула голову:

– Ты что-то сказал, милый?

– Габи? – произнес Волчок.

– Да, милый. Что?

– Ничего. Просто захотелось услышать твой голос.

Волчок улыбнулся, и Габи хотела улыбнуться в ответ, но тут за окном завыл ветер. Габи нахмурилась и с затаенным испугом посмотрела на закрытые ставни. Потом снова повернулась к печи.

Ноздри Волчка уловили аромат мясного пара и лаврового листа. Габриэла переложила на пластиковый поднос запеченный окорок, покрытый аппетитной коричневой корочкой. Затем полила его сверху горячим соусом, в котором поблескивали яркие кружочки моркови.

Волчок взял в руку нож, с удовольствием предчувствуя, как всадит лезвие в запеченное мясо, как хрустнет поджаристая корочка и как из разреза выступят капельки сока. Здесь, на Зоргане, они предпочитали жить как простые колонизаторы и пользовались обычными стальными ножами.

Габриэла достала из буфета бутылку красного эрзац-вина и пластиковую баночку с кофе. Кофе был настоящий, его удалось добыть по знакомству. Это был особенный кофе, поджаренный на живом огне и намолотый на ручной мельничке.

Нарезав мясо и разложив его по тарелкам, Волчок отложил нож и вытер руки салфеткой.

За стенами дома бушевал ветер. Прислушиваясь к стонам деревьев, Волчок вспомнил, как впервые оказался на Зоргане в составе Четвертой десантной. За пять часов зорганские шатуны перебили всех его товарищей. Да он и сам едва унес ноги.

Сколько лет прошло с тех пор?.. Пять? Или семь? Зорган изменился и стал уютной планетой. Шатунов и прочих зорганских чудовищ перебили, и он, Волчок, бывший майор-десантник, разжился самым лакомым кусочком планеты, сменив военную форму на комбинезон фермера-колонизатора.

Он счастлив и женат, и даже набрал килограммов пять лишнего веса, оброс жирком, как говорится. Не хватает только детей, но и за этим дело не станет – через полгода они получат разрешение Отдела колонизации, и Габи родит ему сына. А может, даже двух.