Лежащий на земле колдун вдруг затрясся и издал низкий горловой звук, а потом яростно забормотал какое-то заклинание.
– Аерат, вахадат, черный мир… – расслышал Бельмец, напрягши слух.
В воздухе быстро потемнело. Зашумели десятки крыльев. Бельмец вскинул голову и вскрикнул. Над ними кружилась огромная стая птиц.
Темный ходок тоже поднял голову. И в этот миг птицы ринулись вниз. Черное облако птиц накрыло Пугача. И тут началось нечто невообразимое. Шум крыльев, клекот, птичьи крики, перья, клубящиеся в воздухе, брызжущая во все стороны кровь.
Бельмец упал ничком на землю и зажал уши руками.
А потом все кончилось. В последний раз захлопали крылья, унося облако птиц в небо, и все стихло.
Бельмец выждал еще немного для верности, потом приподнял голову и взглянул на Темного ходока.
Тот стоял над колдуном, широко расставив ноги. Вся его одежда была залита черной и красной кровью вперемешку с птичьим дерьмом, а вся земля на две сажени вокруг была усыпана мертвыми, растерзанными птицами.
Темный ходок наклонился и несильно ударил Гильфана по лицу.
– Еще раз так сделаешь, убью, – пророкотал он.
Затем взглянул на Бельмеца и приказал:
– Опроси!
Бельмец облизнул губы и, стараясь не смотреть на кроваво-пернатое месиво на земле, уточнил:
– Ты хочешь, чтобы я опросил твоего пленника?
Темный ходок кивнул:
– Да.
– Про Первохода?
И снова ходок кивнул.
– Хорошо, – сказал Бельмец.
Он поднялся с лежанки, отряхнул одежду и подошел к колдуну. Тот смотрел на Бельмеца хмуро и так свирепо, что Бельмец даже поежился. Связываться с колдуном – себе дороже. Утешает одно: после разговора Темный ходок все равно его убьет.
Главное, чтобы колдун не успел наложить проклятие, перед тем как сдохнуть. Дурное дело – говорить с рассерженным колдуном. Но деваться некуда.
Бельмец вздохнул и задал первый вопрос:
– Зачем к тебе приезжал Первоход, колдун?
Колдун гордо поднял смуглявое лицо и холодно отчеканил:
– Не ведаю, о чем спрашиваешь.
Бельмец нахмурился.
– Отвечай на мои вопросы, колдун, – хмуро сказал он. – Иначе я попрошу своего спутника оторвать тебе руку, и он это сделает.
Колдун глянул на Темного ходока. Тот стоял в прежней позе – широко расставив ноги и слегка наклонив голову. Ни дать ни взять – деревянный идол, загаженный птицами.
– Я повторяю вопрос, – снова заговорил Бельмец. – Зачем к тебе приезжал Первоход?
Колдун вытер рукавом охотничьей, расшитой цветными нитями куртки окровавленный рот и презрительно произнес:
– Смерть уже совсем рядом, бродяга. Неужели ты не видишь ее тени?
И вдруг колдун вскинул руку и быстро проговорил:
– Ваерат, айхадат… Будьте вы прокляты!
И тогда Темный ходок сдвинулся с места. Он шагнул к колдуну, схватил его за руку и с хрустом переломил ему пальцы. Колдун вскрикнул от боли и торопливо пробормотал:
– Хорошо… Хорошо, я расскажу… Первоход… и те, кто с ним… идут в Гиблое место.
– Зачем? – спросил Бельмец.
– В самом сердце Гиблого места, в Погребальном шатре мертвого бога, павшего с небес на землю, живет старец. У него разум человека и бездушное тело упыря…
– И зачем им понадобился этот старец? – спросил Бельмец.
– То не просто старец. То могучий колдун! Несколько лет он вбирал силу из Гиблого места. Теперь у него есть власть над жизнью и смертью. Он может обращать время вспять и оживлять мертвецов!
– Если он такой могущественный, как же Глеб с ним справится? – усомнился Бельмец.
Гильфан поморщился и сообщил:
– Колдун еще не вошел в полную силу.
– А когда войдет?
– Через три дня. – Гильфан вытер с бровей и ресниц кровь, мешающую смотреть, взглянул на одноглазого барыжника прямым и холодным взглядом и презрительно добавил: – И когда это случится, бродяга, тебе и твоему миру придет конец.
– Еще что-нибудь знаешь? – спросил Бельмец.
Гильфан покачал головой:
– Нет.
Темный ходок шагнул вперед и оттолкнул Бельмеца:
– Отойди.
Бельмец знал, что сейчас произойдет, а потому без всяких возражений отошел подальше и зажал руками уши.
Колдун умер тихо.
8
Дорога пошла трудная, вся в буераках и рытвинах. Лошадки тянули подводу тяжело. Чтобы облегчить им труд, Глеб спешился и пошел рядом с телегой. А вскоре его примеру последовала и Диона.
Долго они шагали рядом, не разговаривая. Первой молчание прервала Диона.
– О чем задумался, Первоход? – спросила она.
Глеб глянул на нее искоса и ответил с усмешкой:
– Да вот думаю: такой ли я душка, каким себя считаю?
Диона улыбнулась.
– Ты хороший человек, Первоход. Но хочешь казаться плохим, чтобы тебя боялись.
Глеб прищурил карие глаза.
– Ты меня раскусила. С сегодняшнего дня назначаю тебя своим личным психотерапевтом.
Диона протянула руку к его лицу, чтобы убрать прилипшую к щеке соринку. Глеб машинально отдернулся. Рука Дионы – тонкая, изящная – замерла в воздухе, веки ее дрогнули.
– Ты все еще ненавидишь меня? – с горечью проговорила она.
– Ты не человек, – холодно ответил Глеб. – И не думай, что я забыл об этом.
Диона помолчала, потом спросила необычайно серьезным голосом:
– Такая ли уж большая между нами разница?
– Ты – порождение Гиблого места, – сухо ответил Глеб.
– А ты?
На скулах Глеба проступили желваки.
– Хватит болтать, – грубо сказал он. – Садись в телегу, лошади не надорвутся.
– Слушаюсь, мой повелитель.
Диона вернулась в телегу, а Глеб с легким удивлением посмотрел ей вслед. «Слушаюсь, мой повелитель». Это было похоже на иронию. Неужели у темных злыдней есть чувство юмора? Это было бы забавно. Глеб представил себе уродливых мутантов, рассказывающих друг другу анекдоты, и усмехнулся.
Еще с полчаса Глеб прошагал пешком, а затем остановился сам и остановил лошадей. Прямо перед ними возвышались две мощные каменные арки, влево и вправо от которых протянулась насыпь из земли и острых веток.
– Что это? – спросил удивленный Лагин.
– Межа, – ответил Глеб, – ворота в Гиблое место.