– Ну! – хрипло проговорил он. – Иди сюда, паучок! Посмотрим, у кого из нас гуще кровь!

Тварь стояла на краю поляны, свирепо глядя на Видбора. Челюсти ее сжимались и разжимались, но с места она не двигалась, будто чего-то выжидала.

– Боишься, что мы заманиваем тебя в ловушку? – догадался вдруг Видбор. – А ты осторожная, тварь. Да помогут мне боги! – крикнул он вдруг и понесся вперед.

Тварь тоже рванулась с места и кинулась на Видбора. Мохнатые лапы быстро и бесшумно несли ее громоздкое, отвратительное тело над землей. Они сошлись на середине поляны. Видбор увернулся от лязгнувших челюстей твари, махнул мечом и отсек чудовищу лапу. Тварь, рыкнув, отдернула обрубок. Видбор снова махнул заговоренным мечом и снес зверю вторую лапу. Лапа упала в траву и задергалась, как черная змея.

Третьим точным ударом воевода вспорол твари бок, но в то же мгновение чудовище махнуло лапой и рубануло его когтями по руке и груди. Видбор, пошатнувшись, упал на землю и выронил меч.

Тотчас потеряв к воеводе интерес, чудовище торопливо двинулось к дереву, за которым успел спрятаться Рах. Но Видбор, извернувшись, схватил меч и вонзил его чудовищу в спину.

Тварь взвыла от боли, обернулась и бросилась на воеводу. Богатырь и чудовище сплелись в клубок и стали кататься по траве, осыпая друг друга ударами. Видбор бил врага мечом, а тварь остервенело рвала его когтями и грызла зубами.

Рах, замерев от страха, наблюдал за их схваткой из-за дерева. Казалось, сам лес в ужасе отдернул свои ветви от залитой кровью поляны.

– Получи!.. – хрипел Видбор, взмахивая мечом и нанося чудовищу рубящие удары. – Отведай!

Тварь выла от боли и ярости, вырывая из тела воеводы куски плоти. Наконец, она стряхнула с себя Видбора, поднялась на лапы и шагнула к Раху.

Но тут силы оставили ее, и она тяжело повалилась на траву, судорожно загребая когтями комья земли. За время битвы Видбор успел нанести твари не менее десятка ударов, большая часть которых была смертельна. Но обессилел и он. Истекая кровью, воевода поднял голову и позвал:

– Рах… Рах, помоги мне…

Рыжий охоронец вышел из-за дерева, сжимая в руках выжигатель, но на воеводу даже не взглянул. С выжигателем наперевес он подошел к поверженной твари. Охоронец был бледен, но на губах у него играла улыбка.

Остановившись перед чудовищем, Рах всмотрелся в его безобразную, изрубленную мечом голову и усмехнулся.

– Крев! Это ты, дружище? В какое же чудовище ты превратился. А еще недавно ты называл чудовищем меня, помнишь?

Тварь застонала на земле и дернулась, пытаясь дотянуться до Раха изрубленными лапами. Рыжий охоронец отступил на шаг и снова усмехнулся.

– Жалкое зрелище, – презрительно произнес он. – Ты был хорошим ловчим, Крев, но ты погнался не за той дичью. Прощай.

Рах направил на издыхающее чудовище выжигатель, но вдруг снова опустил его и добавил:

– Кстати, забыл сказать. Когда я вернусь домой, я навещу твою семью. Я видел твою жену, Крев. Она настоящая красавица. А твоя дочь похожа на тебя. Я развлекусь с обеими, а перед этим расскажу им, как прикончил тебя. Надеюсь, ты не возражаешь? Ну а теперь – прощай.

Крев взвыл от ярости, напряг все свои силы и вдруг взвился в воздух. Сбив охоронца с ног, он завис над ним и изрыгнул ему на лицо черную слизь. Слизь растеклась по щекам рыжего охоронца, попала ему в глаза и в рот.

Рах уперся чудовищу ногами в грудь и с силой оттолкнул его, затем вскинул выжигатель и нажал на спусковую панель. Вспыхнула белая молния, и мохнатое тело твари разлетелось на куски.

Рах, отплевываясь и вытирая язык рукавом рубахи, поднялся с земли.

– Что это за мерзость? – брезгливо пробормотал он. – Будто дерьма наелся.

Тщательно вытерев лицо подолом рубахи, Рах подошел к Видбору, лежащему в луже крови, остановился и толкнул его ногой. Видбор не откликнулся. Рах наклонился, схватил богатыря за волосы, приподнял его голову и заглянул ему в лицо.

– Сдох, – презрительно произнес он и оттолкнул от себя голову мертвеца.

Затем выпрямился и понюхал воздух. Ноздри его затрепетали, а сердце тревожно вздрогнуло в груди. «Что еще за новости?» – испуганно подумал охоронец. Сотни разных запахов ворвались ему в нос, и на секунду он словно бы ослеп.

Прошло несколько секунд, прежде чем нос освоился со своим новым качеством. Рах обалдело тряхнул головой и обвел лес ошарашенным взглядом. Он готов был поклясться, что чует запах десятков тварей, притаившихся в траве и в лесу.

– Да что же это… – недоуменно пробормотал Рах.

По рукам его вдруг пробежала дрожь, а затем мышцы свело судорогой. Рах взглянул на свои руки и удивленно вскинул брови. Руки его стремительно вытягивались, утолщались и обрастали черной шерстью.

– Дьявол Стогнум! – выкрикнул Рах. – Что за…

Резкий и острый приступ боли скрутил его и заставил упасть на колени. Тело Раха завибрировало и стало стремительно трансформироваться.

– Больно… – застонал Рах. – Как же мне больно…

Кости его затрещали под кожей, череп стал вытягиваться, приобретая уродливую форму. Рах хотел взмолиться, но не смог – из глотки вместо человеческих слов вырвался звериный рык, полный отчаяния, боли и гнева.

4

Путники вышли из чащобы и замерли, раскрыв рты. Перед ними простирался Кишень-град. Белокаменные дома поражали своей мощью, храмовые башни устремились в небо, по широким мощеным улицам разъезжали удивительные телеги, груженные разнообразным товаром. А слева и справа от дорог сновали пестрые толпы людей.

Мертвый город ожил, представ глазам гостей во всем своем былом великолепии, но длилось это всего несколько мгновений. Вдруг небо озарила ослепительная вспышка, а вслед за тем ужасающий, разрушительный ураган пронесся по городу, сметая все на своем пути.

Секунда – и волшебное видение растаяло в воздухе, а на месте прекрасного города стояли теперь лишь поросшие мхом развалины.

Несколько секунд путешественники молчали, затем Евдокия взглянула на Глеба и спросила дрогнувшим голосом:

– Что это было?

– Видение, – мрачно ответил Глеб. – Время от времени мертвый город пытается казаться живым.

– Ты и раньше такое видел? – севшим от волнения голосом спросил Ставр.

– Да, – ответил Глеб.

Евдокия хотела еще что-то спросить, но вдруг задрала голову и взглянула на небо.

– О, Боже, – тихо выдохнула она. – Здешнее небо…

Глебу не нужно было задирать голову, чтобы понять, о чем говорит проповедница. Он прекрасно знал, как выглядит небо над мертвым городом. Оно было не голубым или серым, а грязновато-красным, почти бурым. Отсветы этого страшного неба придавали развалинам Кишень-града неприятный, зловещий и какой-то потусторонний вид.