суши не могли уже теперь ее достать.
- Я бы, кажется, пожертвовал собору на три колокола, - провозгласил
Мариано Веркара-и-Ихос, - только чтобы увидеть их в ста ярдах от моего
ружья. Эх, будь на то моя власть, я бы так быстро отправил всех гринго на
тот свет, что дьяволу в аду пришлось бы изучать английский язык!
Альварес Торрес, задыхаясь от досады и бессильного гнева, несколько раз
ударил кулаком по луке седла.
- Владычица моих грез! - чуть не рыдая, воскликнул он. - Она уехала,
исчезла вместе с обоими Морганами. Я сам видел, как она взбиралась на шхуну.
Что же я теперь скажу Ригану в Нью-Йорке? Ведь если шхуна выберется из
лагуны Чирикви, она может прямым ходом пойти в Нью-Йорк. И тогда окажется,
что эта свинья Френсис не пробыл в отсутствии и месяца, и сеньор Риган не
захочет ничего нам платить.
- Они не выйдут из лагуны Чирикви, - мрачно заявил начальник полиции.
- Что я - безмозглое животное, что ли? Нет, я человек! И я знаю, что они
не выйдут отсюда. Разве я не поклялся мстить им до гроба? Закат такой, что к
ночи ветер явно спадет. По небу это сразу понять можно. Видите эти перистые
облачка? Если ветер и подымется, то небольшой, и наверняка с северо-востока.
Значит, он их погонит прямо в пролив Чоррера. А они никогда не осмелятся
войти в него. Этот черномазый капитан знает лагуну как свои пять пальцев. Он
попытается сделать крюк и пройти мимо Бокас-дель-Торо или через пролив
Картахо. Но и в таком случае мы перехитрим его. Я тоже кое-что соображаю. Да
еще как соображаю-то! Слушайте. Нам предстоит долгий путь верхом. Мы проедем
по берегу до самого Лас-Пальмас. А там сейчас капитан Розаро со своей
"Долорес".
- Это такой паршивенький старый буксир, который даже развернуться как
следует не может? - спросил Торрес.
- Но ведь ночью ветра не будет, да и утром тоже. И мы на этом буксире
захватим "Анджелику", - успокоил его начальник полиции. - Вперед, друзья!
Поскакали! Капитан Розаро - мой приятель. Он окажет нам любую услугу.
На рассвете вконец измученные люди на загнанных лошадях протащились
через заброшенную деревушку Лас-Пальмас к заброшенному причалу, у которого
стоял совсем заброшенный на вид, облезлый буксир, показавшийся им, однако,
лучшим в мире. Из трубы валил дым - признак того, что буксир стоит под
парами; увидев это, начальник полиции, несмотря на усталость, возликовал.
- Доброе утро, сеньор капитан Розаро! Рад вас видеть! - приветствовал
он испанца-шкипера, старого морского волка, который, полулежа на круге
каната, потягивал черный кофе из кружки, и зубы его, всякий раз как он
подносил ее ко рту, выбивали на ней дробь.
- Нечего сказать, доброе утро, когда эта проклятая лихорадка всю душу
из меня вытрясла, - угрюмо проворчал капитан Розаро; руки его и все тело
так дрожали, что горячая жидкость выплескивалась и текла по подбородку и за
ворот расстегнутой рубашки, на волосатую седую грудь. - Да возьми ты это,
чертова скотина! - крикнул он, запуская кружкой вместе с ее содержимым в
мальчика-метиса, по-видимому, его слугу, который, как ни силился, не мог
сдержать смеха.
- Солнце взойдет, лихорадка уймется и оставит вас в покое, - учтиво
сказал начальник полиции, делая вид, что не замечает дурного настроения
капитана. - Ваши дела здесь закончены, вы направляетесь в Бокас-дель-Торо,
и мы поедем с вами, всей компанией, - нам предстоит интереснейшее
приключение. Мы захватим шхуну "Анджелика", которая из-за штиля не могла
ночью выбраться из лагуны, я арестую уйму людей, и вся Панама заговорит,
капитан, о вашей храбрости и находчивости, так что вы и думать забудете о
том, что вас когда-либо донимала лихорадка.
- Сколько? - напрямик спросил капитан Розаро.
- Сколько? - с удивленным видом повторил начальник полиции. - Это же
государственное дело, дорогой друг! И вы все равно идете в Бокас-дель-Торо.
Ведь вам это не будет стоить ни одной лишней лопаты угля!
- Muchacho! [10] Еще кофе! - рявкнул шкипер, обращаясь к мальчику.
Наступила пауза, во время которой Торрес, начальник полиции и все их
утомленные спутники с жадностью смотрели на горячий напиток, принесенный
мальчиком. Зубы капитана Розаро стучали о кружку точно кастаньеты, но он
все-таки сумел глотнуть кофе, не расплескав его, хотя и обжегся при этом.
Какой-то швед с отсутствующим взглядом, в грязном комбинезоне и
засаленной фуражке, на которой значилось: "механик", вылез из люка, закурил
трубку и, присев на борт, казалось, весь ушел в свои мысли.
- Так сколько же? - снова спросил капитан Розаро.
- Давайте отчаливать, дорогой друг, - сказал начальник полиции. - А
потом, когда лихорадка оставит вас в покое, мы с вами разумно обсудим все -
ведь мы же разумные существа, а не какие-нибудь скоты.
- Сколько? - повторил капитан Розаро. - Извините, я не скот. Я
всегда в полном разуме - и когда есть солнце, и когда его нет, и даже когда
меня треплет эта растреклятая лихорадка. Так сколько?
- Ну ладно, отчаливайте. А сколько вы хотите? - сдаваясь, устало
произнес начальник полиции.
- Пятьдесят долларов золотом, - тотчас последовал ответ.
- Но ведь вы все равно туда идете, не так ли, капитан? - мягко
спросил Торрес.
- Я же сказал: пятьдесят долларов золотом.
Начальник полиции безнадежно всплеснул руками и повернулся на каблуках,
делая вид, что собирается уйти.