Ливень заставил часовых закутаться в плащи; отдельные стражи улеглись прямо на землю.
В десять часов вечера Аженор и Мюзарон услышали, как скала слегка задрожала под ногами людей. Они прислушались внимательнее и наконец увидели, что мимо прошли три офицера дона Педро, которые с безграничной осторожностью, почти крадучись, осматривали насыпной вал в заранее выбранном месте.
С этого поста часового намеренно убрали. Рядом находился лишь офицер, который прятался от дождя в укрытии, вырытом в земле.
Офицеры убедились, что с этой стороны вал не охраняется. Они радостно поделились друг с другом этим открытием, и Аженор слышал, как они, поднимаясь в замок по крутой лестнице, поздравляли себя с успехом.
— Здесь скользко, — вполголоса сказал кто-то из них, — и при спуске лошадям будет трудно держаться на ногах.
— Верно, зато им будет легко бежать по равнине, — ответил другой офицер.
Эти слова наполнили ликованием сердце Аженора.
Он послал Мюзарона на земляные укрепления сообщить ближайшему офицеру-бретонцу, что скоро здесь произойдет кое-что неожиданное. Прячущийся в укрытии офицер передал эту новость соседу, тот — дальше, и сообщение Аженора побежало по всему валу, окружавшему замок Монтель.
Не прошло и получаса, как Аженор услышал, что на площадке замка стукнуло о скалу конское копыто.
Аженору показалось, что этот звук пронзил его сердце, таким он был острым и грустным.
Шум приближался; слышался легкий цокот других лошадей; его могли уловить только Аженор и Мюзарон. Король ведь велел обернуть паклей копыта, чтобы они звучали приглушеннее.
Король шел последним; его выдал короткий сухой кашель, которого он не смог сдержать. Он шел с большим трудом, ведя за уздцы коня, задние ноги которого скользили на крутом спуске.
Когда беглецы проходили мимо пещеры, Мюзарон и Аженор отчетливо их видели. Когда появился дон Педро, они отлично разглядели его бледное, но спокойное лицо.
Подойдя к валу, два первых беглеца сели на коней и перебрались через бруствер, но тут же, не проехав десяти шагов, свалились в яму-ловушку, где два десятка солдат связали их и бесшумно оттащили в сторону.
Дон Педро, который ничего не подозревал, тоже вскочил в седло; но тут Аженор обхватил его своими сильными руками, а Мюзарон своим поясом зажал ему рот.
После этого Мюзарон вонзил кинжал в бок коню, который перескочил через вал и стремительным галопом, громко стуча копытами, понесся по каменистой равнине.
Дон Педро отбивался с отчаянной силой.
— Берегитесь, — шепнул ему на ухо Аженор, — если вы будете шуметь, я буду вынужден убить вас.
Дону Педро удалось едва слышно прохрипеть:
— Я король, обходитесь со мной по-рыцарски.
— Мне отлично известно, что вы король, — ответил Аженор, — поэтому я и ждал вас здесь. Даю слово рыцаря, что с вами будут обходиться достойно.
Он взвалил короля на свои мощные плечи и, перебравшись с этой ношей через линию укреплений, попал в окружение ликующих офицеров.
— Тихо! Тихо! — попросил Аженор. — Не надо шума, господа, не кричите! Я выполнил приказ коннетабля, не мешайте мне заняться своими делами.
Он принес своего пленника в палатку Виллана Заики, который обнял и нежно расцеловал Аженора.
— Скорее! Живо послать гонцов к королю, который стоит под Толедо! — распорядился Виллан Заика. — Выслать гонцов к коннетаблю, который ведет бои, и сообщить ему, что войне пришел конец.
Лагерь бретонцев всю ночь упивался победой; дон Педро терзался страшными предчувствиями; гонцы, взяв самых быстрых коней армии, отправились к дону Энрике и коннетаблю.
Аженор провел ночь рядом с пленником, который угрюмо молчал, отвергая любые слова утешения, не принимая никаких знаков внимания.
Держать связанным короля или полководца считалось непозволительным: поэтому пленника, заставив дать слово дворянина, что он не попытается бежать, развязали.
— Но мы-то знаем, чего стоит слово короля дона Педро, — сказал Виллан Заика своим офицерам. — Усильте охрану, окружите палатку солдатами, чтобы он даже не помышлял о бегстве.
Коннетабля отыскали в трех льё от Монтеля; он, словно стада, гнал перед собой остатки разбитой накануне вражеской армии и, беря пленных, за которых можно было получить богатый выкуп, закреплял победу, одержанную в тот памятный день.
Толедцы отказались впустить в город даже своих побежденных союзников; горожане очень боялись обмана, к которому прибегали все в те варварские времена, когда хитростью брали столько же крепостей, сколько и силой.
Как только коннетаблю сообщили новость, он вскричал:
— Этот Молеон оказался умнее нас всех.
И с неописуемой радостью погнал коня в сторону Монтеля.
Рассвет уже посеребрил вершины гор, когда коннетабль прибыл в лагерь и заключил в свои объятья Молеона, которого его триумф не лишил скромности.
— Благодарю, мессир, за ваше доблестное упорство и вашу проницательность, — сказал коннетабль. — Где пленник?
— В палатке Виллана Заики, — ответил Молеон, — но он спит или прикидывается спящим.
— Я не желаю его видеть, — сказал Бертран. — Необходимо, чтобы первым человеком, с кем будет говорить дон Педро, был Энрике, его победитель и повелитель. Охрану поставили надежную? Некоторым злодеям, чтобы оказаться на свободе, стоит лишь обратить истовую молитву дьяволу.
— Палатку окружают тридцать рыцарей, мессир, — ответил Аженор. — Дон Педро не вырвется, разве что бес поднимет его за волосы, как поднял в древности пророка Аввакума, да и то мы увидим его…
— А я пошлю вдогонку стрелу из арбалета, которая доставит его в ад быстрее, чем ангел тьмы, — закончил Мюзарон.
— Пусть мне поставят походную кровать перед палаткой, — приказал коннетабль. — Я вместе с другими хочу охранять пленника, чтобы лично представить его дону Энрике.
Приказ коннетабля был исполнен: его походная кровать, из досок и сухого вереска, была поставлена у самого входа в палатку.
— Кстати, он ведь почти басурман и может покончить с собой, — заметил Бертран. — Оружие у него отобрали?
— Мы не посмели, сеньор, он ведь особа неприкосновенная и был провозглашен королем перед алтарем Господним.
— Это справедливо. Кстати, до первых приказов дона Энрике мы обязаны относиться к нему со всем почтением и благорасположением.
— Вы убедились, ваша милость, — спросил Аженор, — как нагло лгал тот испанец, когда уверял вас, что дона Педро нет в Монтеле.
— Поэтому мы повесим этого испанца, а заодно и весь гарнизон, — спокойно заметил Виллан Заика. — Солгав, он освободил нашего коннетабля от данного им слова.