— Сеньора, я не хочу вам мешать, ведь я рыцарь, — пробормотал молодой человек.
— Это прекрасно, что вы рыцарь, но я не сеньора, а бедная цыганка, пусть не такая уродливая, как другие женщины моего племени.
Аженор недоверчиво пожал плечами.
— Вы видели когда-нибудь, чтобы жены сеньоров ходили пешком? — спросила незнакомка.
— О, ваш довод неубедителен, — возразил он, — ведь всего минуту назад вы ехали на осле.
— Согласна, — ответила молодая женщина, — но все-таки вы должны признать, что одета я не как знатная дама.
— Знатные дамы иногда переодеваются, мадам, если им необходимо, чтобы их принимали за простолюдинок.
— Неужели вы думаете, что знатная дама, привыкшая к шелкам и бархату, согласится носить такую обувь? — спросила цыганка.
И выставила вперед ногу в замшевом полусапожке.
— Обувь вечером снимают, а нежная ножка, утомленная дневной ходьбой, отдыхает, когда ее натирают мазями.
Если бы путешественница подняла капюшон, то Аженор увидел бы, как кровь прилила к ее щекам, а глаза сверкнули гневом.
— Что еще за мази? — тихо спросила она, с беспокойством повернувшись к своей спутнице; в этот момент Мюзарон, не упустивший ни одного слова из этого разговора, плутовато улыбнулся.
Аженор решил больше не смущать незнакомку.
— Мадам, от вас исходит такой тонкий аромат, — сказал он. — Я хотел сказать лишь это, и ничего больше.
— Благодарю за комплимент, господин рыцарь. Если вы хотели сказать мне только это и ничего больше, то вам, наверное, этого вполне достаточно.
— Значит ли это, мадам, что вы приказываете мне удалиться?
— Это значит, сеньор, что по акценту и особенно по вашим комплиментам я узнаю в вас француза. Но опасно путешествовать вместе с французами, если ты всего лишь бедная молодая женщина, которая очень ценит учтивое обхождение.
— Так, значит, вы настаиваете, чтобы я покинул вас?
— Да, сеньор, к моему великому сожалению, настаиваю. Услышав ответ хозяйки, слуги, казалось, приготовились поддержать ее упорный отказ.
— Я послушаюсь вас, сеньора, — сказал Аженор, — но, поверьте мне, не из-за угрожающего вида ваших спутников, с кем я хотел бы встретиться в менее приятном обществе, чем ваше, чтобы отучить их по любому поводу хвататься за ножи, а по причине окутывающей вас тайны, что, вероятно, скрывает какой-то ваш план, мешать которому я не хочу.
— Уверяю вас, что у меня нет никакого плана, которому вы могли бы помешать, и нет никакой тайны, которую вы могли бы раскрыть, — возразила путешественница.
— Прекратим спорить об этом, мадам, — сказал Аженор. — Кстати, вы идете слишком медленно, — прибавил он, уязвленный тем, что его бравый вид почти не произвел на нее впечатления, — а это помешало бы мне как можно быстрее, поскольку дело срочное, прибыть ко двору короля дона Педро.
— О, так, значит, вы едете к королю дону Педро? — живо спросила молодая женщина.
— Еду сейчас же, сеньора, и, прощаясь с вами, желаю вашей милости всяческого благополучия.
Молодая женщина, как показалось, внезапно решилась и откинула капюшон. Грубое обрамление капюшона еще больше, если это было бы возможно, подчеркивало тонкую красоту ее лица; глаза ее смотрели ласково, а губы улыбались.
Аженор остановил коня, который двинулся с места.
— Ладно, сеньор, — сказала она, — сразу видно, что вы учтивый и скромный рыцарь, ибо вы угадали, кто я такая, и все-таки не стали меня преследовать, как на вашем месте поступил бы другой.
— Я не разгадал, кто вы, мадам, я угадал, что вы не цыганка.
— Хорошо, господин рыцарь, — продолжала прекрасная путешественница, — поскольку вы вели себя столь учтиво, я расскажу вам всю правду.
Услышав эти слова, слуги с удивлением переглянулись, но мнимая цыганка, не переставая улыбаться, начала свой рассказ:
— Я жена офицера короля дона Педро. Будучи почти год в разлуке с мужем, который отправился с ним во Францию, я пытаюсь нагнать его в Сории. Но, как вам известно, эти места заняты солдатами враждующих сторон, и я стала бы ценной добычей для людей претендента на престол. Вот почему, чтобы не попасться им в руки, я переоделась цыганкой и буду носить этот наряд, пока не встречу своего мужа. А когда мы будем вместе, он сумеет постоять за меня.
— Слава Богу! — воскликнул Аженор, на сей раз уверовав в правдивость молодой женщины. — Ну что ж, сеньора, я предложил бы вам свои услуги, если бы моя миссия не требовала от меня ехать как можно быстрее.
— Послушайте, сударь, — предложила прекрасная незнакомка, — теперь, когда мы знаем друг друга, я не задержу вас, если вы позволите мне встать под вашу защиту и путешествовать под вашей охраной.
— Ха-ха, — рассмеялся Аженор, — значит, вы передумали, мадам?
— Да, сеньор. Я рассудила, что мне могут попасться в пути люди столь же проницательные, но менее учтивые.
— Тогда, мадам, как мы поступим? Вам придется принять мое первое предложение.
— О, не судите по внешнему виду о моем осле. Сколь бы смирным он ни казался, мой осел не менее породистый, чем ваша лошадь. Он из конюшен короля дона Педро и мог бы потягаться с самым быстрым скакуном.
— Но как быть с вашими людьми, мадам?
— Разве ваш оруженосец не может посадить к себе на лошадь мою мамку? А мои слуги пойдут пешком.
— Было бы лучше, мадам, если вы отдали бы осла слугам, которые могли бы по очереди ехать на нем, ваша мамка села бы к моему оруженосцу, а вы, как я уже предлагал, ко мне. Таким образом, у нас получится вполне приличный отряд.
— Отлично! Пусть будет по-вашему, — согласилась дама. И легко, словно птичка, прекрасная путешественница тут же вспорхнула на круп коня Аженора.
Слуги подсадили мамку на лошадь к Мюзарону, которому теперь стало не до смеха.
Один слуга уселся на осла, другой схватил его за подхвостник, и вся группа резвой рысью тронулась в путь.
Двум молодым, красивым, остроумным существам, которые, прижавшись друг к другу, едут верхом на лошади по тряской, неровной дороге, просто нельзя не разговориться по душам.
Прекрасная незнакомка первой, по праву женщины, начала задавать вопросы.
— Значит, господин рыцарь, я верно угадала, что вы француз? -г спросила она.
— Верно, мадам.
— И что едете вы в Сорию?
— А вот этого вы не угадали, я сам вам сказал.
— Ладно… Вероятно, вы хотите предложить свои услуги королю дону Педро?