— Звучит логично.
Дориан еле уловимо улыбнулся.
— По-моему, вы даже не догадываетесь, как это важно.
— Не совсем. То есть, как я понимаю, все вы обладаете той или иной магической силой, ведь так? Почему не бурями?
— Повелевать бурями и погодой — это фактически означает контролировать стихии. Воду. Воздух. Огонь молний. Король Бурь был страшен в гневе. Тот, кто видел его таким, никогда этого не забудет. Он мог призывать сами небеса, чтобы стереть с лица земли своих врагов. Мало кто из нас обладает такой силой. Я никогда не видел равного ему, хоть и живу почти два столетия. Силы не покидали его даже тогда, когда он приходил в ваш мир.
— А ваши собственные силы?
Это обстоятельство, если честно, следовало выяснить еще до того, как мы встретились.
— Я могу призывать и контролировать вещества, которые порождает земля. Грязь. Камни. Если попадется под руку — магма.
— Магма — это, конечно, круто, но все остальное, простите, не впечатляет.
Золотистые глаза короля вспыхнули.
— Я могу призвать камни, на которых стоит эта крепость, и в течение нескольких минут стереть весь замок в порошок.
Я оглянулась.
— Да?! Хорошо. Это совсем другое дело.
— Спасибо. Так или иначе, обладая подобной силой, король Бурь неизбежно должен был привлечь к себе единомышленников. В те дни мы были еще более раздроблены, расколоты на маленькие королевства. Наши политические и географические границы все время менялись. Король Бурь пытался исправить это. Он захватил и присоединил множество малых владений, пытался собрать блистающих под своей властью и добился поразительных результатов.
— Он был добрым королем? — Вопреки себе я заинтересовалась историей.
— Все зависит от того, что вы понимаете под словом «добрый». Он, разумеется, оказался хорошим военачальником, но был безжалостен, что довольно отвратительно, хотя иногда необходимо для власть имущего. Обладая такой силой, король Бурь нисколько не сомневался насчет того, имеет ли он право брать то, что ему вздумается, — неважно, удобно это другим или нет. Те, кто умудрялся разозлить его, умирали без лишних вопросов. Если ему нужна была их земля, то он забирал ее. Если ему нужна была женщина — он тоже забирал ее. Одни считали это за честь, других он брал силой. — Дориан примолк и кинул на меня странный взгляд, одновременно изучающий и сочувствующий. — Некоторые из них принадлежали к человеческому роду.
Я напряглась.
— Прямо как Эзон.
— К несчастью, да.
— К несчастью? Вы же один из них! У вас же должен быть пунктик на людях!
— Разумеется, у меня он есть. Он у нас у всех имеется — и у женщин, и мужчин. Вы пахнете мускусом и сексом. Этот запах просто кричит о плодородии. Он взывает к нашим самым глубинным, самым примитивным инстинктам, связанным с размножением. Для народа, дети которого начинают вырождаться, это кое-что да значит. Да, я понимаю мужчин вроде короля Бурь и Эзона, но… — Он пожал плечами. — Я никогда не спал с женщинами, которые не желали меня, ни разу не брал их силой. Даже человеческих женщин.
— Кажется, вы исключение из правил.
— Нет. Я и раньше вам говорил, что лишь немногие из нас посягают на людей. У вас хватает собственных насильников. Они тоже составляют лишь малую часть от общего.
Я сдвинулась и откинула голову на спинку кресла.
— Что ж, довольно справедливо. Валяйте, рассказывайте дальше.
Дориан явно удивился и задумался на мгновение. Он словно не верил своим ушам. Надо же, я осмелилась указывать ему, что делать. Я и сама в это не верила.
— Прекрасно. Амбиции короля Бурь простирались далеко за пределы этого мира. Он хотел захватить еще и ваш.
— Невозможно.
— Это не так. Мечта вернуть себе родину горит в каждом из нас. Она подталкивает многих на решительные действия. Он обеспечил себе серьезную поддержку, набрал целые армии желающих совершить переход во имя исполнения этой мечты. У него была сила, необходимая для того, чтобы осуществить это. Он планировал полномасштабное вторжение в ночь Самхейна. В нем участвовали бы и блистающие, и духи.
— Так что же произошло? Судя по всему, это не сработало?
Дориан снова поставил локоть на ручку кресла и подпер рукой подбородок, как на троне. Великолепная шевелюра ниспадала с одной стороны его лица, будто волна расплавленной меди.
— Сейчас расскажу. Сначала мне хотелось бы узнать ваше мнение по поводу всего этого. Что вы думаете насчет его плана в свете ваших прежних, таких благородных рассуждений о захватчиках, о том, что покоренные просто должны смириться с собственной участью? Если бы наша сила одолела вашу в честной схватке, то вы спокойно примирились бы с этим?
— Ненавижу гипотетические вопросы. — (Он лишь улыбнулся на это.) — Что ж, ладно. Примирение — забавная штука. Полагаю, что если бы наши армии и вся инфраструктура были уничтожены, то мне до некоторой степени пришлось бы смириться с фактом. Понравилось бы мне это, или же я просто оставила бы все как есть? Пожалуй, нет. Скорее всего, я так и продолжала бы драться, искала бы хоть какой-нибудь способ изменить порядок вещей.
— Тогда, возможно, вы понимаете наше отношение к вам и к миру, который вы населяете.
— Да, но почему бы вам не забыть об этом? У вас тут просто великолепно.
— Вы противоречите сами себе.
— Что ж, согласно тому сценарию, который вы изобразили, у нас нет выхода в другой мир. В вашем новом мире мы становимся рабами.
— По-вашему, это большая разница?
Я уставилась на один из мигающих факелов.
— Нет. Скорее всего, нет. Не знаю.
Он заставлял меня симпатизировать джентри, и мне это не нравилось.
Я снова повернулась к Дориану.
— Что же случилось потом? Неужели мне нужно пойти и прикончить этого короля Бурь?
— Увы, нет. Он уже мертв. — Дориан секунду следил за мной, словно оценивая, но зачем — непонятно. — Роланд Маркхэм убил его.
Я выпрямилась.
— Что?
— Вы этого не знали?
— Нет. Конечно нет. Я до сего дня даже ничего не слышала об этом короле Бурь.
Этот ответ поверг Дориана в меланхолию, но через мгновение к нему вернулось прежнее легкомыслие.
— Я просто поражен. Король Бурь — едва ли не самое громкое дело в карьере Роланда Маркхэма. Как вы могли не знать? Разве он не ваш отец?
— Отчим. Но именно он учил меня. — Я прокрутила информацию в голове. — Не знаю, почему Роланд ни разу не говорил мне об этом. Когда все случилось?
— Ну, примерно… тринадцать лет тому назад. Может, четырнадцать.
Примерно тогда Роланд стал натаскивать меня. Совпадение? Или угроза вторжения сил Мира Иного так испугала его, что он проигнорировал все желания моей матери?