– Генрих умеет обращаться с этим сбродом, – заявила Элеанора. – Ведь на самом деле попы бесятся из-за того, что король не позволил им самим выбрать архиепископа. Еще бы – ведь это привилегия монарха.
– Не будет им от меня ни милости, ни жалости, – твердо отрезал Генрих.
Элеанора нежно рассмеялась и прильнула к его плечу.
* * *
Подобные инциденты накаляли обстановку, но король с королевой не придавали этому значения. Когда двору были нужны деньги, вводились новые налоги. Ради соотечественников Элеаноры Генрих не скупился, да и его личные расходы все время увеличивались. Король полюбил архитектуру, ему нравилось самому разрабатывать планы новых построек, а также перестраивать старые здания.
Любимейшей резиденцией Генриха был Виндзор. Темза изобиловала здесь излучинами, неся свои воды меж зеленых лугов и густых лесов. Само название «Виндзор», по мнению некоторых, происходило от саксонского Виндлесофра, что означает «Извилистый Путь». Другие утверждали, что происходит оно от Виндиссор, то есть «Злой Ветер», ибо зимой вдоль берегов разгуливали обжигающе холодные ветры. Согласно еще одной версии, название «Виндзор» произошло от Виндасовер, то есть «Перевези Нас», так как в стародавние времена переправиться через Темзу можно было только на паромах.
Однако, каково бы ни было происхождение этого слова, Генрих очень любил Виндзор, не в последнюю очередь из-за того, что здесь некогда находилась резиденция его любимого Эдуарда Исповедника. Жил здесь подолгу и Вильгельм Завоеватель. Менее славный король Джон, отец Генриха, провел в Виндзоре последний период своего царствования, после вынужденного подписания «Великой Хартии».
Одержимый любовью к зодчеству, Генрих занялся перестройкой Виндзорского замка. Он значительно увеличил нижнюю его часть и построил часовню, которой очень гордился. Король любил хвастаться, что часовня имеет семьдесят футов в длину и двадцать восемь в ширину, а ее деревянная крыша выкрашена под камень и сверху покрыта свинцом.
Виндзор считался второй по значению королевской резиденцией после лондонского Тауэра, однако жить здесь было куда приятней, чем в столице.
Вот почему при первой же возможности королевская семья перебиралась за город. Считалось, что для детей деревенский воздух полезней городского.
Однажды, проезжая по виндзорской улице, король и королева увидели маленькую девочку, просившую подаяние. Одежда ее была в лохмотьях, волосы висели космами, обрамляя худенькое, бледное личико.
Элеанора взглянула на Генриха, и тот понял ее без слов. Он бросил ребенку монету, и королева улыбнулась, увидев, как обрадовалась малютка.
В замке, любуясь своими здоровыми, румяными детьми, Элеанора все вспоминала маленькую нищенку.
– Что с вами? – допытывался Генрих. – Вы так грустны сегодня.
– Не могу забыть ту девочку. Ведь она ненамного старше нашего Эдуарда. Когда начинаю думать, что она голодает, что ей не во что одеться… А ведь таких детей много.
Король кивнул:
– Попрошаек всегда было много.
– Я не хочу, чтобы маленькие дети голодали, – объявила королева.
Мысли о маленькой нищенке все не давали ей покоя, и Элеанора пребывала в меланхолии.
Тогда королю пришла в голову блестящая идея. Он явился к жене, весьма довольный собой.
– Как вы думаете, Элеанора, какое приказание я только что отдал? – спросил он.
Когда же королева не сумела отгадать загадку, Генрих пояснил:
– Я приказал, чтобы в Виндзоре и окрестных деревнях собрали всех бедных детей и привезли в замок. Мы устроим для них в большом зале такой пир, который они запомнят на всю жизнь.
– Ах, Генрих! – восхищенно пролепетала Элеанора. – Ведь вы делаете это для меня, правда?
– А для кого же еще?
– Вы очень добры. Я и не мечтала… Давным-давно, когда я еще жила в Провансе, мы тоже…
Генрих обнял ее за плечи, не дал договорить:
– И вот еще что. Мы с вами тоже будем в зале, чтобы насладиться этим зрелищем. Наших детей возьмем с собой, пусть посмотрят.
– Девочки еще слишком маленькие, они ничего не поймут.
– Тогда пусть с нами за столом сидит Эдуард.
Элеанора мечтательно произнесла:
– Представляете, как за это полюбит вас народ! Про нас ходит столько скверных слухов, люди болтают всякие гадости…
– Я делаю это не ради народа, а ради вас.
– И я этим очень довольна. Но как добиться, чтобы вами был доволен народ?
– Если народ и доволен королем, то это быстро кончается.
Соответствующие распоряжения были отданы, и вскоре в древний Виндзорский замок собрались весьма странные гости. Бедные детишки из окрестных селений расселись в просторном зале, испуганно разглядывая убранство дворца, где жил сам король.
Генрих и Элеанора были очень довольны. Они сидели на возвышении, специально обрядившись в великолепные одеяния и надев на головы короны – ведь дети наверняка представляли себе короля и королеву именно такими. Однако, как только гостям подали угощение, они тут же забыли о короле и королеве, принявшись уплетать за обе щеки.
В последний момент Элеанора не решилась взять с собой в зал наследника.
– Среди этих детей могут оказаться заразные, – заявила она.
Поэтому мальчик остался на попечении нянек, хотя Элеанора и считала, что зрелище было бы для него поучительным. Пусть знает, как монарх может заслужить народную любовь.
Праздник удался на славу. Когда пир закончился, слуги унесли столы, и дети устроили игры.
В замок допустили и кое-кого из родителей. Генрих объявил, что велит взвесить собственных детей и выдаст их вес серебром для раздачи нищим.
Услышав об этом, толпа закричала:
– Да здравствует король!
В течение примерно недели каждый выезд короля и королевы в Виндзор сопровождался бурным ликованием местных жителей.
– Это был не только добродетельный поступок, но и весьма разумный, – довольно повторяла королева.
* * *
Брак Ричарда с Санчей оказался удачным. Поскольку сестры были так близки между собой, принц поневоле сблизился со своим царственным братом и перешел в придворную партию. Бароны, считавшие Ричарда своим вождем, приуныли.
В годы брака с Изабеллой, дочерью Вильяма Маршала, принц нередко поддерживал лордов, выступавших за соблюдение статей «Великой Хартии». Теперь же, под воздействием Санчи, он охладел к былым сторонникам и все больше времени проводил с королем.
И все же Ричард куда лучше, чем Генрих, представлял себе истинное положение дел в стране. Вот почему на душе у принца было неспокойно.
Ричард боялся, что бароны возьмутся за оружие и пойдут войной на короля Генриха, как прежде они пошли войной на короля Джона. Опасный прецедент уже существует. То, что произошло один раз, может повториться. Король, поставленный на колени, – зрелище, которое не забывается.