Но мистер Рексхолл, весьма оптимистично настроенный джентльмен, остался в Лондоне в надежде, что король изменит свое решение.
Каролина-Матильда без всякого энтузиазма ждала в Селле возвращения Рексхолла. Она догадывалась, что Георг ничем не поможет. Он, конечно, не одобрил их замысел, зная, что подобная авантюра с самого начала обречена на провал.
Однажды майским утром она проснулась очень рано и села у окна, выходившего в сад. На деревьях набухли почки, на некоторых уже чуть-чуть проклюнулись крошечные листочки.
Как красиво здесь, в Селле, подумала она. Вошла одна из фрейлин с испуганным и взволнованным выражением лица.
– Мадам, – сказала она, – один из ваших пажей умер.
– Умер?!
Каролина-Матильда быстро направилась в комнату пажей. Она увидела молоденького мальчика, лежавшего распростертым на кушетке, вздрогнула и отвернулась.
– Как это случилось?
– Мы не знаем. Ваше Величество, – был ответ.
– Врачей вызвали?
– Да, Ваше Величество. Они предположили, что он что-то съел.
– Бедное дитя, – промолвила она и слегка коснулась губами его лба.
Она не могла забыть его. Что-то съел? Что-то испорченное? Случайно или это было сделано преднамеренно? Разве можно быть уверенной? Бедное дитя. Чем он мог кому-то помешать?
Каролина-Матильда лежала в своей постели, когда пришли камеристки, чтобы помочь ей одеться.
– Есть ли какие-нибудь вести из Англии?
– Никаких, Ваше Величество.
– Уверена, что Рексхолл скоро будет здесь, – сказала она.
Они уложили ей волосы, одели ее, и Каролина-Матильда отправилась на прогулку во французский парк. Нужно обязательно совершать небольшой моцион. Георг всегда говорил, что их семья предрасположена к полноте, и как он оказался прав. Она начала ощущать неудобство от своего чрезмерного веса, вызвавшего у нее одышку.
Вернувшись из сада, она почувствовала, что ей не по себе, поэтому она удалилась в свои покои и прилегла. В горле у нее было жжение и сухость.
Вошли фрейлины и, увидев в каком она состоянии, встревожились. Исчез яркий румянец с ее лица – характерная особенность их семьи; она выглядела странно непохожей на себя.
– Мне немного нездоровится, – сказала она.
– Мадам, может быть следует позвать врачей? Она покачала головой.
– Мне кажется, словно горло сдавили раскаленными щипцами.
Фрейлины не сказали ей о том, что недавно умерший маленький паж тоже жаловался на подобные симптомы.
Когда же Каролина-Матильда позволила врачам осмотреть себя, те сразу поняли, насколько серьезно она больна.
Король Георг был обременен заботами. События в Северной Америке разворачивались не так, как следовало бы и как предполагали они с Нортом. Он считал отношение оппозиции к этому вопросу почти предательским. Именно постоянные обращения оппозиционеров к правительству и их несогласие с политикой последнего в отношении американских колоний воодушевляли колонистов. Чатем надоел всем в Палате лордов.
– В конечном счете, мы будем вынуждены уступить, – заявил он. – Так давайте уступим, пока можем, а не когда нас заставят.
– Убрать войска из Америки? Невозможно! – настаивал Норт.
– Невозможно! – повторял король.
Чатем, Чарлз Фокс и Эдмунд Берк выступили против короля и правительства. Джон Уилкис, ставший лордом-мэром Лондона, совместно с членами гильдии Сити, составил петицию, в которой королю предлагалось распустить правительство, поскольку именно оно было повинно в нынешних плохих отношениях между Англией и Америкой. Георг, всегда ненавидевший Уилкиса, ответил, что коль скоро ему понадобится совет, он обратится за ним к своему правительству.
Конфликт тем временем разрастался. Гейдж, будучи главнокомандующим, предпринял попытку захватить вооруженный отряд колонистов при Конкорде, но потерпел поражение при Лексингтоне, а вскоре за этим последовало падение Банкерс-хилла.
И как раз в то время, когда Георг переживал эти тревожные события, из Селля пришли печальные вести.
Прочитав письмо, он уставился на него в оцепенении, а затем слезы хлынули из его глаз.
Его сестра Каролина-Матильда умерла!
Этого не могло быть. Ведь ей всего двадцать четыре года. Правда, ей пришлось многое пережить, но ведь она еще почти ребенок.
– Как, а? Скажите мне, – расспрашивал он. – Как это случилось… Что?
Рассказывать было почти нечего. Королева заболела, ее беспокоили боли в горле, и через несколько дней она умерла.
– Но она была крепкой… здоровой… и такой молодой. О да, она была слишком молодой, чтобы умереть. Как могло такое случиться? Он слышал историю о паже, который умер, кажется от того, что «что-то съел».
Может быть, Каролина-Матильда умерла по той же причине?
Никто ничего толком не мог сказать. Никто не был уверен. Бедная, несчастная Каролина-Матильда, которая так тихо и незаметно жила в кругу своей семьи, а затем провела несколько бурных лет будучи королевой Дании.
– Все эти беды свалились на мою голову, – роптал Георг. – Порой мне чудится, что я схожу с ума.
Весь двор говорил о суде над Элизабет Чадлей. Георг пришел в ужас от того, что раскрылось. И эту женщину он считал своим другом, а она предстала перед судом как самая отъявленная авантюристка.
Каким же нечестным путем она пошла! Ее жизнь оказалась большим запутанным клубком лжи. Жила при дворе как незамужняя женщина под именем Элизабет Чадлей, а сама, фактически, была замужем за достопочтенным Августусом Джоном Харви. От этого союза был даже ребенок, который, вероятно к счастью, умер. Элизабет сомневалась в том стоит ли ей признавать свой брак с Харви до того самого момента, когда выяснилось, что дядя ее мужа, граф Бристол, наследником которого являлся Харви, находится при смерти. Тогда она поразмыслила и решила, что быть графиней Бристол не так уж и плохо. Но еще до того, как старый граф умер, она стала любовницей герцога Кингстона, и пришла к выводу, что ей лучше быть герцогиней Кингстон, чем графиней Бристол. Но ей не хотелось ввязываться в скандал, связанный с разводом, и потому она не заикнулась о браке с Харви и, как только представился случай, вышла замуж за герцога Кингстона, заставив своего прежнего мужа хранить молчание об их браке.
Во время недолгого пребывания в качестве герцогини Кингстон, Элизабет очень кичилась своим положением. Одной из ее многочисленных причуд стало строительство дворца в Найтсбридже, который позднее получил известность как Кингстон-хаус.
Герцог, довольно пожилой человек, намного старше Элизабет, не долго выдержал этот брак и вскоре умер; он оставил свое состояние Элизабет при условии, что она больше не выйдет замуж, поскольку опасался, что ее огромное состояние может привлечь каких-нибудь авантюристов.