— Но вы… игнорировали… меня, — прошептала она. — Вы никогда… не говорили… со мной… никогда… не приглашали… танцевать.
— Разве ты не понимаешь, любовь моя, — спросил он, — что, если бы я дотронулся, мне захотелось бы обнять тебя и целовать, как это было уже один раз?
Мне было невыносимо тяжело видеть тебя такой привлекательной и знать, что ты не для меня.
Его пальцы до боли сжали ее плечо.
— Как ты могла воздвигнуть такой невероятный, такой смехотворный барьер между нами? Я не спал ночами и ходил по своей комнате, повторяя слова «Джессика Тэнсли? Джессика Тэнсли?» — пока они не оставили рубец на моем сердце. Я думал, что, может быть, встречал ее в далеком прошлом, но память ничего не подсказывала мне. Она стояла, словно ангел с горящим факелом, между мной и моей надеждой на счастье. Как могла ты быть такой простодушной, Кларинда, что поверила ей?
— Простите… меня… пожалуйста… простите.
Она смотрела на него снизу вверх, ее губы слегка приоткрылись, и сквозь них вырывалось учащенное дыхание. Она была столь восхитительно красива, что он издал звук, наполовину похожий на стон, наполовину — на возглас триумфатора, и крепко сжал ее в своих объятиях.
Он целовал ее неистово и страстно, с отчаянием человека, который думал, что чуть было не потерял самое дорогое существо на свете.
И когда через долгое время он оторвал от нее свои губы и взглянул в ее лицо, то увидел, что оно горело ярким румянцем и вместе с тем светилось так, как он прежде никогда не видел.
— Я люблю тебя, — сказал он охрипшим голосом. — О боже мой, как я люблю тебя! И подумать только, ведь всего лишь прошлой ночью, после того, как мы расстались с тобой, я решил уехать за границу.
— За границу! — вскричала она. — Но почему?
— Потому что я не мог более оставаться рядом с тобой и не держать тебя в своих объятиях, не целовать, как сейчас, и не просить твоей руки, — ответил он. — Если бы ты могла представить, Кларинда, что я испытал, так страстно желая тебя и думая о том, что моя любовь безответна. Я испытывал муки, веря в то, что ты и вправду ненавидишь меня.
— Я перестала ненавидеть вас, как только узнала.
И я… любила вас… Я любила вас так сильно… что боялась саму себя.
— Но ты все же верила своей дурной обманщице-подружке?
— Я думала… что вы… не любите… меня, — ответила Кларинда. — Я думала, что буду одной из тех женщин, которые любили вас, которые находили вас… неотразимым и которые… Надоедали вам.
Она вздрогнула и посмотрела ему в лицо.
— Я боялась, что я тоже… наскучу вам, — сказала она.
Он так сильно сжал ее в объятиях, что она вскрикнула от боли.
— Никогда не думай об этом, — сказал он пылко. — Мы никогда не наскучим друг другу, это просто невозможно, и я скажу тебе почему.
Он поцеловал ее в лоб.
— Во-первых, любимая моя, потому, что у тебя восхитительные — хотя моя бабушка считает это достойным сожаления — мозги. И мы с тобой будем разговаривать, спорить и, возможно, даже ругаться — до конца нашей жизни.
Он поцеловал ее в глаза.
— Во-вторых, моя самая обожаемая, ты уже изложила мне планы, выполнение которых потребует от меня значительных усилий на долгие годы. По твоему совету я намереваюсь заняться политикой, и если ты, как жена политика, будешь жаловаться на свою долю, то исключительно по своей вине.
Он поцеловал ее в губы, прежде чем она успела что-нибудь сказать, и произнес:
— И последнее, моя хорошая, я обожаю тебя так, как не обожал никого в своей жизни. Я никогда не думал, что способен так любить. Ни к одной женщине я не испытывал таких чувств, как к тебе. Я считаю, что в сердце каждого мужчины есть святое место, где он хранит мечту об идеальной женщине. Ты заняла это место, Кларинда, и там останешься навсегда. Моя любовь, моя путеводная звезда, мое вдохновение, и самое большее — моя жена!
Он снова коснулся ее губ, и его поцелуи были нежны и даже благоговейны. Потом он мягко спросил:
— Ты этого хотела от меня, Кларинда?
— Ты знаешь, что да, — прошептала она. — Ты знаешь, что все, что я хочу, — это твоей любви… потому что. Неотразимый, я люблю тебя так, что ничто в мире больше… для меня не существует… Есть только моя любовь… Я не могу думать ни о чем другом. Я знаю только то, что мое сердце отдано тебе…
И я хочу быть твоей женой… и принадлежать… тебе.
— И когда ты готова выйти за меня замуж? — спросил лорд Мельбурн. — Может быть, сегодня вечером?
— Р-разве это… возможно? — выдохнула Кларинда.
— Очень легко, — ответил он. — Лишь сегодня утром бабушка сказала мне одну вещь, и мне стало ясно, что твоя ненависть ко мне не так пугающе велика, как я об этом думал. Поэтому перед тем, как уехать из Лондона, я получил специальное разрешение…
— О, как… прекрасно! — выдохнула Кларинда.
— И мы можем обвенчаться сегодня вечером в частной часовне. Ты согласна? — спросил он.
— Больше всего на свете я хочу стать твоей женой, — ответила Кларинда, — и быть в безопасности.
— Ты всегда будешь в безопасности в моих объятиях, любимая, — сказал он. — И больше никогда не испытаешь ужаса и страха — ни днем ни ночью. Ты будешь всегда рядом со мной, и, если какой-нибудь мужчина пристально посмотрит на тебя, клянусь, я убью его. Ты — моя, слышишь? Ты — моя!
Он крепко обнял ее и стал покрывать лицо страстными и властными поцелуями. Мир наполнился солнечным светом и странной музыкой, которая вознесла их на небеса. Они стали одним неразрывным существом, соединенным любовью, которая, Кларинда знала это, будет с ними навсегда.
Когда он поднял голову, то впервые увидел, что глаза ее наполнились страстью, которую он в ней возбудил, и в глубине ее взгляда разгоралось пламя, разжегшее в нем еще более жаркий огонь.
— О, дорогой, — прошептала она трепетно, глубоко дыша, — может быть, я не буду оригинальной, но я нахожу тебя… неотразимым.
— Разве это не счастье? — ответил он. Его голос был преисполнен желания, но в глубине его она уловила веселую нотку. — Ведь и я нахожу тебя, моя любимая, душа моя, сердце мое, — потрясающе неотразимой!