«Вне всякого сомнения, он ужасный эгоист и не считается ни с кем», — сказала себе Рокуэйна.
Эта мысль ободрила ее, и он показался ей уже не таким страшным, как раньше.
Ей также пришло в голову, что Кэролайн на ее месте дрожала бы как осиновый лист.
«Мне нечего его бояться! — уговаривала себя Рокуэйна. — Если я и обманула его, то он заслужил этого! Не поверю, что он может подумать о своей жене как о женщине, которая хочет, чтобы ее любили».
Они ехали по прямому участку дороги с такой скоростью, что было трудно разговаривать.
Рокуэйне было неприятно дышать пылью, но вскоре дорога стала петлять, и фаэтон замедлил скорость. Наконец Рокуэйна решилась спросить:
— Вы до сих пор не объяснили мне, почему так срочно требуется попасть во Францию. Должно быть, у вас там какое-то дело… чрезвычайной важности?
— Именно! — коротко ответил он.
У него явно не было желания вдаваться в подробности, и Рокуэйна подумала, не касается ли это срочное дело леди с рыжими волосами и зелеными глазами.
Или, что также вполне могло быть, какой-нибудь другой леди.
Рокуэйна проснулась оттого, что кто-то раздвинул шторки. Она открыла глаза и никак не могла понять, где находится.
Потом она сообразила, что находится на яхте маркиза.
Когда камердинер, приставленный к ней накануне вечером, раздвинул занавеску на последнем иллюминаторе и обернулся, Рокуэйна воскликнула:
— Ой, уже утро!
— Да, миледи, вы проспали всю ночь. Рокуэйна оглядела каюту, не веря тому, что услышала.
Но тут она все вспомнила.
Казалось просто невероятным, что с того момента, когда они доехали до основной трассы, она перемолвилась с маркизом едва ли несколькими словами.
Отъехав от замка, они в течение двух часов двигались с феноменальной, на ее взгляд, скоростью, пока не подъехали к большой гостинице.
— Мы пробудем здесь ровно двенадцать минут, — сказал маркиз.
Рокуэйна ничего не ответила.
Около фаэтона ее приветствовал хозяин гостиницы, затем горничная проводила ее в комнату.
Там находилась еще одна горничная, и пока Рокуэйна умывалась, девушки почистили ее плащ и шляпку.
Рокуэйна очень спешила, но когда спустилась вниз, там она застала лишь слугу маркиза, которому было поручено обслуживать ее.
— Его милость приветствует вас, миледи, — сказал слуга, — он уже поел и пошел проверить лошадей.
Рокуэйна съела кусок жареной утки и, так как изнемогала от жажды, с удовольствием выпила бокал шампанского.
Девушке показалось, что отведенные ей двенадцать минут давно прошли, и она вышла на крыльцо. Фаэтон был запряжен другими лошадьми, а маркиз в нетерпении стоял рядом, держа вожжи.
Когда поздним вечером они доехали до окрестностей Дувра, Рокуэйна отдала должное необыкновенной организованности маркиза.
После обеда они еще дважды меняли лошадей, и на каждой почтовой станции, в течение пятиминутной передышки, ей предлагали легкую закуску и бокал шампанского.
Их путешествие как нельзя лучше соответствовало словам герцога: «Спешка, спешка!» Но Рокуэйна не возражала. Она понимала, что, пока обман не раскрыт, каждая минута этой «спешки» означает все большую безопасность для Патрика и Кэролайн.
Когда наконец приехали в Дуврскую гавань, Рокуэйна увидела у пирса роскошную яхту маркиза, которая оказалась гораздо больше, чем она себе представляла.
Как только они поднялись по трапу и капитан подошел, чтобы поприветствовать пассажиров на борту вверенного ему судна, маркиз, пожав ему руку, резко спросил:
— Багаж прибыл?
— Полчаса назад, милорд!
— Хорошо! Тогда отплываем, капитан Бэйтсон.
— Слушаюсь, милорд!
Пока маркиз беседовал с капитаном, невысокий человек, оказавшийся, как она позднее узнала, камердинером маркиза, попросил ее сойти вниз.
Рокуэйна последовала за ним и оказалась в большой, очень комфортабельной каюте, где один из ее чемоданов уже лежал открытым и отчасти распакованным.
Рокуэйна увидела, что рядом с ночной сорочкой лежит вечернее платье.
— Я полагал, что после дороги, — сказал камердинер, — ваша милость захочет принять ванну.
— Большое спасибо. — Она действительно мечтала о ванне и понимала, что на яхте ванна — большая роскошь.
Она догадывалась, что ей отвели хозяйскую каюту, и только тут ей пришло в голову, что, возможно, маркиз намеревается делить эту каюту с ней.
Рокуэйна, естественно, не испытывала ни малейшего желания быть в каюте вместе с ним и со страхом подумала, что близится минута, когда она должна будет сказать маркизу всю правду.
Рокуэйна намеренно задержалась в ванне, полагая, что лучше будет, если маркиз все узнает, когда они уже будут в открытом море, тогда по крайней мере он не сможет отправить ее на берег.
Она услышала грохот якорной цепи и поняла, что они вышли из гавани. Так как яхта принадлежала маркизу, было вполне логично предположить, что она может развить большую скорость.
Когда девушка вернулась из ванной и увидела на постели ночную сорочку, она неожиданно почувствовала головокружение от нервного переутомления.
Она не спала предыдущую ночь, а теперь голова раскалывалась от морской качки.
«Отдохну хотя бы несколько минут», — сказала она себе.
Койка была удивительно удобной, а подушка показалась легким пушистым облачком, в которое она погрузилась и все забыла…
Сидя в постели, Рокуэйна спросила:
— Мы пересекли Ла-Манш?
— Именно так, миледи. Его милость приветствует вас и просит передать, что, если вы не возражаете, он хотел бы выехать через час.
Камердинер уже шел к дверям и на ходу добавил:
— Сейчас принесу вашей милости завтрак. Должно быть, стюард ждал за дверью, так как камердинер тут же вернулся и поставил поднос с едой около постели.
Посмотрев на еду, Рокуэйна почувствовала, что проголодалась. Ей стало интересно, что подумал маркиз, когда она накануне не пришла ужинать с ним и проспала всю ночь.
Завтракая, она думала о том, что в этот день, наверное, продолжится такая же гонка, как и вчера.
Как бы то ни было, она знала: маркиз не захочет откладывать отъезд в Париж из-за долгой беседы с ней, которая будет неизбежна, если он узнает, что она не Кэролайн.
«Лучше признаться во всем, когда мы приедем в Париж», — думала она.
Девушка оказалась права, предположив, что гонка будет продолжаться: когда она вышла на палубу, маркиз уже ждал на пристани в фаэтоне.