— Тебе пора возвращаться, моя любовь, — сказал Патрик хриплым прерывающимся голосом.
— Я хочу остаться с тобой.
— Ты будешь со мной днем и ночью, когда мы поженимся. Скажи, Кэролайн, ты уверена, что не передумаешь?
— Зачем спрашивать? Я твоя, вся твоя. И всегда была твоей и не могла бы позволить другому мужчине даже дотронуться до себя.
Она спрятала лицо у него на груди и призналась:
— Когда я была в Лондоне, некоторые мужчины, с которыми я танцевала, пытались поцеловать меня, но я никогда не чувствовала по отношению к ним того, что чувствую… к тебе.
Патрик сжал ее так, что ей стало трудно дышать.
— Именно этого я и опасался, — хрипло сказал он, — и это мучило меня!
— Напрасно. Я не могла дождаться, когда наконец смогу вернуться домой и снова увидеться с тобой.
— Я обожаю тебя и посвящу всю жизнь тому, чтобы сделать тебя счастливой.
— Я буду счастливой, обязательно. Я так и знала, что после разговора с тобой все будет иначе. Действительно, ведь мы можем убежать!..
Патрик не ответил. Он лишь целовал ее снова и снова.
Затем он подвел лошадь и помог Кэролайн сесть в седло.
— Расскажи Рокуэйне о нашем плане, но упаси тебя Бог проронить хоть слово кому-либо еще. Ты ведь знаешь, что у стен есть уши.
— Я буду очень осторожна, — пообещала девушка.
Патрик вскочил в седло, и они поехали бок о бок, пока не показался замок.
Понимая, что задерживаться на виду у всех опасно, Патрик улыбнулся и сказал:
— Доброй ночи, моя дорогая, моя драгоценная! Только помни, что я люблю тебя и тебе больше нечего страшиться.
— И я люблю тебя, — шепнула девушка. Она пустила лошадь галопом и вскоре была уже около конюшен.
Девушка осторожно пробралась наверх по боковой лестнице, затем мимо учебной комнаты прошла в спальню Рокуэйны и, как и ожидала, нашла подругу сидящей в постели с книгой в руках.
— Вернулась! — воскликнула Рокуэйна.
— Ах, Рокуэйна, как чудесно все складывается! И Кэролайн рассказала ей об их с Патриком плане.
Маркиз приехал в замок точно, как и планировал. Он всегда старался приезжать в гости так, чтобы на разговоры оставалось не больше часа, после чего можно идти переодеваться к ужину.
Свой приезд он спланировал, как и все остальное, с точностью до минуты и, когда его фаэтон, запряженный четверкой превосходных коней, остановился возле узорчатых чугунных ворот замка Брантуик, он достал из кармана золотые часы.
Стрелки показывали без трех минут пять.
Грум, служивший у маркиза уже несколько лет, отметил:
— Как раз вовремя, милорд!
Маркиз не ответил, он смотрел на замок в глубине аллеи, и на его губах скользила чуть заметная улыбка.
Вид замка со штандартом герцога на крыше впечатлял, но маркиз, сравнивая его со своим собственным домом в Букингемшире, решил, что замку недостает единства стиля, что, несомненно, объяснялось различными архитектурными пристрастиями его многочисленных владельцев.
Особняк самого маркиза был полностью перестроен его прадедом лет сто тому назад и являл собой прекрасный пример древнегреческой архитектуры.
Кони, одолевшие немалый путь из Лондона, за считанные минуты покрыли последнюю милю, и фаэтон маркиза подкатил к подъезду, где на ступеньках, покрытых красным ковром, его светлость ожидал дворецкий.
— Иди в конюшню, Джим, — сказал маркиз груму, — и проверь, прибыли ли мои лошади и готовят ли их к завтрашним скачкам.
— Слушаюсь, ваша светлость.
Отдав распоряжения, маркиз не спеша, с присущим ему чувством собственного достоинства, поднялся по ступенькам и вошел в дом.
В холле, передавая шляпу лакею, он, конечно, не предполагал, что является объектом пристального внимания Рокуэйны, стоящей наверху.
Глядя на него, девушка поразилась тому, как точно он соответствовал образу, который ей нарисовало воображение.
Без сомнения, он был красив, но холодные глаза и тонкие губы придавали его лицу жестокое выражение.
В то же время Рокуэйна оценила его удивительную элегантность и то, что его галстук был повязан таким сложным изящным узлом, какого ей еще не приходилось видеть.
Куртка сидела на нем безукоризненно, а бордовые панталоны были заправлены в ботфорты, начищенные так, что в них отражалась мебель, мимо которой он проходил.
Она наблюдала, как он следует за дворецким через холл к Красной гостиной, где его ожидали герцог и герцогиня, и ей казалось, что от него исходят какие-то волны, словно он прибыл с другой планеты.
Затем Рокуэйна сказала себе, что не стоит преувеличивать, он — просто человек, хотя и довольно необычный.
Как только он исчез в Красной гостиной, Рокуэйна вернулась в учебную комнату. Кэролайн с нетерпением спросила:
— Ну, видела его?
— Да. И я согласна с тем, что ты мне о нем говорила. Без сомнения, это очень властный человек.
На лице Кэролайн появилось испуганное выражение.
— А если мне не удастся… убежать от… него?
— Зачем предполагать худшее? Нужно верить, что все будет хорошо. Если чего-то очень хочешь, то непременно так и будет.
При этом она подумала, что ее желание уехать из этого замка пока что не исполнилось.
Но сейчас ее главная задача состояла в том, чтобы помочь подруге, и Рокуэйна сказала:
— Соглашайся на все его предложения и делай вид, что ты счастлива.
— Я боюсь, ужасно боюсь! — ответила Кэролайн. — Ах, Рокуэйна, пойдем вместе со мной вниз!
— Нет, дорогая, ты представляешь, как рассердится твоя мать, если я пойду с тобой?
— Я все перепутаю без тебя.
— Подумай о Патрике, помни, что ты любишь его и что до других тебе нет дела.
Рокуэйна говорила так уверенно, что Кэролайн чуть слышно произнесла:
— Я… постараюсь.
Однако она задрожала, когда появился лакей и сказал:
— Ее милость ждут в Красной гостиной!
Кэролайн так побледнела, что Рокуэйна испугалась, как бы подруга не упала в обморок. Увлекая ее к выходу, Рокуэйна шепнула:
— Патрик, думай о Патрике, как он думает о тебе. — Рокуэйна хотела, чтобы имя Патрика придало ее подруге сил и мужества.
Рокуэйна вернулась в учебную комнату и снова принялась за книгу сэра Вальтера Скотта, которую еще не дочитала. «Интересно, отражают ли книги реальную жизнь или это все фантазии автора», — подумала она.
Драматические события романов сэра Вальтера заставляли ее трепетать, она сопереживала его героиням, жила их жизнью, страдала и любила вместе с ними.