Потом его новая знакомая вспомнила об оставленной в номере графа шляпке.
И опять маркиз обрадовался представившейся возможности еще раз высказать графу свое отношение к нему.
Он всегда недолюбливал де Форэ.
Ему легко было представить себе, что молодой англичанке, не привыкшей к сомнительным комплиментам, отвешиваемым графом, этот человек показался чудовищем.
Закрыв Вильму в своей гостиной, маркиз медленным шагом вернулся в номер графа.
Тот не находив себе места, явно не оправившись еще от ярости. Когда маркиз вошел, граф спросил его по-французски:
— Господи, что вам теперь здесь надо?
— Ничего более бесценного, чем шляпка леди, лежащая вон на том стуле, — ответил ему маркиз.
Граф оглянулся, увидел шляпку Вильмы и резко бросил маркизу:
— Вы ничего отсюда не возьмете!
Если барышня желает вернуть принадлежащие ей вещи, пускай приходит сама!
— И вы действительно полагаете, что способны помешать мне помочь ей, если я решил это сделать? — удивился маркиз.
Произнося эти слова, он подошел к стулу и взял с него шляпку девушки.
При этом он заметил, как синхронно с его действиями граф сжал кулаки.
— Думаю, вы не в самой хорошей бойцовской форме! — отметил маркиз.
Граф и сам уже подумал об этом, поскольку маркиз был и выше ростом, и более крепкого сложения, поэтому только передернул плечами, отвернулся и отошел к окну.
— Выйдите вон, Линворт, — крикнул он, — и не возвращайтесь! Я всегда надеялся, что никогда больше не буду иметь несчастье опять встретиться с вами.
— Взаимно, — ответил маркиз, — и советую вам держаться подальше от молоденьких англичанок, которые не в состоянии понять извращенные вкусы иностранцев, подобных вам.
Высокомерный тон его слов задел и рассердил графа настолько, что тот смог только грубо прорычать что-то в ответ.
Маркиз весело смеялся, направляясь по коридору к своей двери, держа в руках шляпку Вильмы.
Когда он вошел в гостиную своего номера, он увидел девушку, сидящую в одном из кресел. Бледная как мел, она в изнеможении откинулась на спинку, и он понял, что она в состоянии шока.
Услышав, как он вошел в комнату, она стремительно выпрямилась, как будто все еще боялась чего-то.
— Все в порядке, — сказал маркиз. — Вот ваша шляпка, хотя граф и не имел никакого желания расставаться с ней.
— Спасибо… вам, — смогла выдавить Вильма.
Она попыталась было встать с кресла, но он движением руки остановил ее.
— Советую вам, — сказал он, — отдохнуть здесь еще несколько минут, иначе вы можете столкнуться с графом, который сейчас похож на свирепого тигра, лишенного добычи!
Он старался говорить весело и беспечно, чтобы заставить Вильму засмеяться.
Вместо этого она судорожно сжала руки, и в глазах ее он мог заметить страх.
— Скажу вам, что я придумал, — продолжил он. — Вижу, здесь есть бутылка шампанского на столе с приветственным посланием от Цезаря Ритца. Оно не такое холодное, каким должно быть, но мы с вами выпьем по бокалу и я уверен; от этого вам станет лучше.
Он не стал дожидаться, пока Вильма заговорит, открыл шампанское и наполнил два бокала, стоящих на столе вместе с чашей с фруктами.
Маркиз взял один из бокалов и поднес его Вильме.
— Я… Думаю… мне не стоит… пить… здесь… сейчас… — немного неуверенно попыталась отказаться она.
— Вздор! — прервал ее маркиз. — Вы в Париже, и шампанское здесь можно пить в любое время дня или ночи, особенно когда вы в этом нуждаетесь.
Вильма сдавленно рассмеялась.
— Выглядит весьма по-французски — пить шампанское в это время дня, когда следовало бы пить чай.
— Вы в Париже! — сказал маркиз.
— Понимаю и благодарю вас… Глупо было с моей стороны так испугаться.
— В сущности, вы правильно осознали опасность, — заметил маркиз. — Позвольте мне предупредить вас — граф Гастон де Форэ является тем человеком, встречи с которым вам стоит избегать где бы то ни было.
Он придвинул стул к ее креслу и спросил:
— Вы на самом деле разбираетесь в электрическом освещении?
— Я — да… Немного, — ответила Вильма, решив, что, возможно, и хорошо бы притвориться перед маркизом служащей мсье Ритца.
Ее отец, однако, был бы разъярен, узнай он об оскорблении, нанесенном графом де Форэ.
А теперь еще она потягивала шампанское в номере, принадлежащем маркизу.
— Если вы скажете мне ваше имя, — сказал маркиз, — мы сможем считать, словно нас официально представили друг другу.
— Меня зовут Вильма.
— И это все?
— Нет.
На мгновение Вильма задумалась, не сочинить ли ей еще какое-нибудь имя.
Но потом решила, что фамилия «Кроушоу» ничего ему о ней не скажет и он никогда не узнает правды.
— Кроушоу, — произнесла она громко.
— А я — маркиз Линворт, — представился он. — Ну а раз вы англичанка, вам, возможно, доводилось слышать о моих скаковых лошадях.
— Конечно, — вскричала Вильма. — Звездный Свет выиграл Дерби в этом году.
— Это оказалось большим триумфом для меня, и я очень этим гордился, — сказал маркиз. — А вы живете в Париже?
— Пет, я только… я здесь ненадолго, — ответила Вильма.
— Видимо, Цезарь Ритц попросил вас помочь ему привести в порядок его люстры, полагая, будто англичане понимают в электричестве больше, нежели французы.
— Па мой взгляд, дело обстоит как раз наоборот, — заметила Вильма.
— Тут, несомненно, я должен снять шляпу перед вашими превосходными знаниями. — Маркиз улыбнулся. — Я проводил электричество в небольшой части помещений в моем доме в Англии, но по прибытии сюда я начал понимать, насколько у Цезаря Ритца освещение лучше.
— Это оттого, что цвет, который он выбрал. — розово-абрикосовый, — сказала Вильма. — Он рассказывал мне, как часами экспериментировал, чтобы добиться такого эффекта, ведь освещение должно украшать женщин.
Маркиз расхохотался:
— Только француз мог придумать такое, признаюсь, ничего подобного мне и в голову не пришло бы.
Вильма еще раз пригубила шампанское, потом поставила свой все еще почти полный бокал.
— Кажется, мне надо идти, — сказала она.
— Неужели вы так спешите? — спросил ее маркиз. — А мне столько хотелось спросить у вас. К примеру, я уверен, вы могли бы помочь мне решить проблему, как приспособить мои старинные и очень ценные серебряные канделябры для электрического освещения.