— Теперь я отведу вас наверх, — сказала Вильма.
— Но прежде чем мы поднимемся, мадемуазель, — прервал ее Пьер Бланк, — вы должны пообещать мне заставить вашего отца безоговорочно следовать моим предписаниям.
— Я постараюсь, — пообещала Вильма с некоторым сомнением.
— Это самое важное для него — отдыхать после каждого сеанса лечения, который я буду проводить, — подчеркнуп Пьер Бланк. — Как правило, пациенты сразу же засыпают. По если ваш отец не будет спать, ему все же необходимо неподвижно лежать на спине. При этом никто и ничто не должно беспокоить или волновать его. Вы меня понимаете, мадемуазель?
— Конечно, мсье, — ответила Вильма, — и я обещаю вам, что папин покой будет строго охраняться, и никто и ничто не нарушит его.
— Это как раз то, что требуется, — воскликнул Пьер Бланк. — А теперь, мадемуазель, я готов осмотреть моего пациента.
Вильма повела его наверх, в комнату, которую занимал отец. Это была очень удобная и самая большая комната во всем доме.
Она знала, хотя сам отец никогда не признался бы в этом, он считал часы, ожидая визита Пьера Бланка.
Как только мужчины обменялись рукопожатием, Вильма оставила их и стремительно спустилась вниз.
Теперь она была свободна и надеялась, что, может быть, ей удастся выйти и хоть немного, пусть совсем чуть-чуть, посмотреть на Париж.
Она задумалась, не попросить ли кого-нибудь из служанок сопровождать ее.
Но все они были средних лет или совсем старые, и девушка решила, что им вряд ли захотелось бы сопровождать ее на прогулке после того, как они проработали все утро.
«Но я должна выйти, должна!»— говорила она себе.
Неожиданно дверь открылась, и седовласый слуга (Вильма успела узнать, что он служил у виконта тридцать лет) объявил:
— Господин Цезарь Ритц желал бы видеть вас, мадемуазель.
Девушка была сильно удивлена и в какой-то момент подумала, не шутка ли это.
Но вслед за слугой в комнату вошел невысокий темноволосый мужчина, действительно оказавшийся Цезарем Ритцем. Не было никакой ошибки, на газетных иллюстрациях он выглядел именно таким: высокий лоб, зачесанные назад волосы и длинные свисающие вниз усы.
Па пороге стоял владелец знаменитого отеля собственной персоной.
Вильма не спускала с вошедшего ошеломленного взгляда все время, пока тот пересекал комнату, затем гость вежливо поклонился ей и заговорил:
— Простите мне мое вторжение, мадемуазель, но я вынужден обратиться к вам с огромной просьбой. Я никак не предполагал, что в доме кто-то живет, и только сейчас узнал о том, что вы и ваш отец имели честь остановиться здесь.
— Мы прибыли позавчера, — пояснила Вильма.
— Слуга только сейчас сообщил мне это, — ответил Цезарь Ритц, — а я, в свою очередь, обязан объяснить вам причину моего появления здесь.
Он казался очень взволнованным, как будто боялся, что она может отказать ему в том, о чем он собирался просить.
— Может быть, вы присядете, мсье Ритц, — предложила Вильма. — Я как раз читала в газете о вашей бесподобной гостинице.
Говоря это, она указала гостю на ближайшее кресло. Цезарь Ритц сел и заговорил:
— Мне повезло, очень повезло. Понимаете, мадемуазель, где-то в глубине души я опасался, что те, на кого я так рассчитывал, не приедут. Но они приехали! Почти все, кого я пригласил. И именно это и создало для меня новую проблему.
— Проблему? — переспросила Вильма.
— Да, И как раз она-то и привела меня сюда, — ответил Цезарь Ритц.
— Расскажите же мне, в чем дело, — заторопила его Вильма.
Цезарь перевел дыхание и стал рассказывать:
— Я не мог и мечтать об этом, я никогда не был столь самонадеянным, чтобы представить себе, что так быстро будут заказаны все номера. Мадемуазель, хотите верьте, хотите нет, но в гостинице не осталось ни одного свободного места!
Вильма подумала, насколько сейчас этот человек был похож на возбужденного школьника, и она, улыбаясь, сказала ему:
— Я так рада за вас, мсье, ведь это, должно быть, большое счастье — узнать, что ваша упорная и напряженная работа оценена по достоинству.
— Я и в самом деле очень счастлив, — сказал Цезарь Ритц. — Но есть одна загвоздка, а я поклялся себе, что, когда открою отель «Ритц», он станет самым совершенным отелем в мире и все в нем будет безупречно.
— Я читала об открытии отеля в газетах, и мне кажется, все там — само совершенство.
— Почти; к сожалению, есть одно упущение, — признался Цезарь Ритц.
— Какое же? — спросила Вильма.
— Для спальных комнат гостиничных номеров в качестве образца я использовал одну из люстр, находящихся в этом доме. Честно говоря, сам виконт де Сервез и показал ее мне как одну из наиболее привлекательных моделей, виденных им когда-либо.
— Поэтому вы взяли ее за образец и скопировали для своего отеля, — сказала Вильма.
— Именно так и было! — ответил ей Цезарь Ритц. — Но во время установки одна люстра разбилась.
— Какая досада! — воскликнула Вильма.
— Да, именно так, — согласился Цезарь Ритц, — и это не имело бы такого большого значения, если бы тот номер, где это произошло, не предназначался для графа Гастона де Форэ, весьма влиятельного лица здесь, в Париже. Он должен занять свой номер сегодня вечером.
Он остановился, затем продолжил:
— Мне больше негде его поместить, совсем негде! И в его спальне нет люстры.
Он произнес это с таким отчаянием в голосе, что Вильма с трудом удержалась от смеха.
— Что ж, могу ли я чем-нибудь помочь вам, мсье? — только спросила она.
— Я рассчитывал, когда направлялся сюда, — начал объяснять ей господин Ритц, — что виконт, у которого я служил столько лет и который всегда поощрял меня в моих честолюбивых планах и стремлениях, не откажет мне в одолжении и разрешит позаимствовать одну из люстр отсюда — только до тех пор, пока не будет доставлена люстра, заказанная мною взамен разбитой. Пожалуйста, мадемуазель, ну, пожалуйста, будьте великодушны и позвольте мне взять одну люстру на те несколько дней, которые понадобятся на изготовление и получение с фабрики замены, уже заказанной мною.
Вильма улыбнулась:
— Ну конечно, мсье, с большим удовольствием. Я уверена, их здесь предостаточно, и вы можете выбрать ту, которая вам подходит.
Цезарь Ритц захлопал в ладоши.
— Мерси, мерси, мадемуазель, вы — больше, чем сама доброта! Я не могу выразить свою благодарность вам! Как мог бы я поселить графа в номер с недоделками, в номер, где посреди потолка в спальне была бы вместо люстры дыра?
Вильма встала.