— Вот вы где, миледи! — воскликнул он, едва заметив ее. — Я уже боялся, что пришел не на то место.
— Нет, именно здесь я ожидала вас найти, — отозвалась Леона.
Взглянув на лошадь, она узнала в ней Кингфишера [21] , любимого жеребца Хьюго, и подумала, что только настоятельная необходимость и срочность ее миссии могла вынудить брата оседлать его. Пока конюх помогал ей взобраться в заранее приготовленное дамское седло, она надеялась в душе, что Хьюго по крайней мере щедро заплатил ему за то, что ради их спасения он сам рисковал попасть в беду.
— Я очень благодарна вам за то, что вы сделали для нас, — произнесла она чуть слышно, не решаясь повысить голос.
— Не стоит, миледи, — ответил парень. — Мне пора уносить ноги, пока кто-нибудь меня не заметил. Тот важный малый, который приказал мне быть здесь, говорил, что никто ни о чем не узнает, пока я буду держать язык за зубами.
— Тогда помните: никому ни слова, — тем же тоном добавила Леона.
Она слегка подхлестнула Кингфишера, и умное животное тотчас подчинилось ей, резко устремившись вперед, как будто жеребец догадался, что возвращается домой, и был бы рад снова оказаться в своем привычном стойле.
Хьюго описал ей дорогу, но Леона понимала, что от нее потребуется вся ее ловкость и сообразительность, чтобы добраться до Ракли примерно в то время, на которое он рассчитывал. Она бросила прощальный взгляд на парк, отыскала во тьме тропинку, ведущую к гряде меловых холмов, и пустила коня ровной рысью.
По резвости и бодрому бегу Леона догадалась, что Кингфишера не разминали, как обычно, этим утром.
И все же необходимо было беречь его силы. Им предстоял путь длиною по меньшей мере в восемь миль и — если ей повезет — ровно столько же миль обратно.
Мысленно она задавалась вопросом: не слишком ли оптимистичными были заверения Хьюго, что она успеет вернуться в Клантонбери и никто не заметит ее отсутствия? У нее возникло ощущение, что он явно опережал события или, вероятно, просто хотел убедить самого себя, что это и в самом деле возможно.
— Если меня не будет здесь завтра утром, что ты скажешь тогда? — спросила она его.
Он отвел глаза в сторону и ответил совершенно серьезно:
— Я объясню, что ты соскучилась по дому, что ты, должно быть, вернулась потому, что беспокоилась о своих животных. Я постараюсь убедить всех, что ты не посвятила меня в свои намерения.
Слушая его, Леона понимала, что лорд Чард не поверит ни единому его слову. Однако она выбросила эту мысль из головы. Для нее сейчас имело значение лишь одно: сумеет ли она справиться со своей задачей, достигнув Ракли-Касл.
Она терялась в догадках, как поступит лорд Чард, когда, перейдя из столовой в гостиную, обнаружит ее отсутствие. Быть может, он выждет некоторое время, решив, что она, по-видимому, поднялась наверх оправить платье или привести в порядок прическу? Или тут же спросит у герцогини, где она? Ему даже может прийти в голову, что она ожидает его на веранде.
Мыслями девушка уносилась далеко, и в своем воображении она ждала его. О чем он намеревался говорить с ней? Что он собирался сказать в саду, когда их перебили? Она почувствовала, как сердце ее болезненно сжалось.
И тогда она поняла! Поняла, ощущая дуновение солоноватого ветерка с моря, трепавшего завитки локонов вокруг ее лба и щек. Поняла, вдыхая свежий, пряный аромат холмов, чувствуя под собою мерные движения Кингфишера и слыша крики чаек, круживших над ее головою.
Она любит его! Так вот что означало то странное ощущение в груди, когда она видела его перед собою и когда он подходил к ней ближе. Вот почему ее пальцы дрожали от его прикосновения, вот почему ей было трудно встретиться с ним взглядом и от одного звука его голоса ее дыхание невольно учащалось.
Это нелепо, невероятно, и все же она любит его!
Ей хотелось быть рядом с ним, чувствовать его близость.
Леона снова невольно вспомнила ту ночь, когда она сидела на его постели и он пытался ее успокоить и, заметив, как ее била дрожь, обернул вокруг ее плеч покрывало руками столь же нежными и заботливыми, как руки женщины.
Она любит его! И сегодня вечером она упустила единственную возможность добиться взаимности.
Она горько рассмеялась и услышала, как пронзивший тишину звук растаял в темноте, словно крик раненого животного. Как глупо думать, что он тоже может полюбить ее! Лорд Чард — богатый, знатный, прославленный герой французской кампании, которому ничего не стоило завоевать сердце любой женщины, привлекшей к себе его внимание!
Нет, он просто был добр к ней, как мог быть добр к ребенку. То, что он собирался сказать, вовсе не обязательно должно было иметь отношение к любви. Она была уверена в этом. Возможно, он хотел умолять ее покинуть Ракли и бежать от всех последствий злополучной авантюры Хьюго. Он мог предложить ей крышу над головой у своих родственников, он мог сделать все, что угодно, чтобы хоть отчасти возместить хаос и разрушение, которые принес в ее семью. Но любовь! Только не любовь!
Почему он должен полюбить» маленькую деревенскую нищенку «, как назвала ее герцогиня еще до того, как они познакомились? Она почувствовала, как слезы выступили у нее на глазах, потому что она внезапно ощутила себя одинокой и потерянной. Единственным утешением для нее служило то, что Хьюго обратился к ней в беде и она не имела права его подвести. Девушка с жаром ухватилась за эту мысль. Она одна может помочь Хьюго. Она обязана спасти его, даже если это будет означать крах ее собственного счастья.
Леона ехала все дальше и дальше, Кингфишер нес ее вперед смело и уверенно. На темном небосклоне одна за другой вспыхивали яркие звезды, и в полумраке необходимо было двигаться не слишком быстро, чтобы избежать едва различимых трещин или выступов, внезапно возникавших на пути. Леона понимала, что ей придется все время быть настороже, и старалась не думать ни о чем, кроме того, как добраться до нужного места в безопасности и по возможности скорее. Но никакое усилие воли не могло заглушить в ней голос собственного сердца. В памяти ее всплывало лицо лорда Чарда, отдельные мгновения их встреч, обрывки разговоров. Девушка как будто снова видела странное выражение в его глазах, когда он поднимался вверх по лестнице навстречу ей, а она застыла в ожидании, сжимая в кулачке фарфоровую чашку.
— Неужели я буду думать о нем всю свою жизнь? — прошептала она, обращаясь к самой себе, и затем сообразила с чувством облегчения, что находится уже совсем недалеко от замка Ракли.
Эта часть побережья была ей хорошо знакома — в свое время она объездила здесь верхом чуть ли не каждый дюйм, и Леона с еще большей энергией пришпорила Кингфишера, который теперь уже сам нашел в темноте дорогу и стремительно помчался в сторону замка, словно ему не терпелось скорее оказаться у себя в стойле.
Хьюго, однако, посоветовал ей быть осторожной.