Герцог, взяв у графа шляпу и дорожный плащ, аккуратно положил их на стул у стены и только тогда спросил:
– Могу ли я предложить вам что-либо выпить, милорд? Но, возможно, вы не завтракали?
– Я перекусил по дороге, – ответил граф, – но что-нибудь выпью, только попозже. Сначала я хочу поговорить с вами обоими.
Что-то в его голосе заставило Сефайну быстро и тревожно взглянуть на него. Граф опустился на диван, дочь взяла его руку, и он крепко сжал ее пальцы. Герцог сел напротив них, но граф продолжал молчать, и Сефайна спросила:
– Ты… сердишься… папа, что… мы… с Криспином… поженились?
– Не потому, что вы поженились, – ответил граф. – Но на то, как мерзко вас к этому принудили!
– Да… тогда это… казалось… ужасным, – сказала Сефайна, – зато теперь мы очень… очень счастливы. Так счастливы, папа, что я знаю, ничего лучшего ты не мог бы для меня пожелать!
Граф испустил глубокий вздох.
– В таком случае, судьба была к вам необычайно благосклонна! А теперь я расскажу вам о том, что произошло со мной. Вы должны это знать. – Его голос был полон страдания.
Сефайна испуганно смотрела на него, что могло случиться?
– Как вам известно, – начал граф, – неделю назад я уехал в Шотландию, как представитель ее величества, чтобы присутствовать на очень важном совещании в Эдинбурге. – Граф помолчал. – Ты была во Флоренции, – продолжал он, – и я полагал, что ты приедешь в Англию после моего возвращения.
Сефайна хотела было что-то объяснить, но не стала перебивать отца.
– Разумеется, я не знал, что твоя мачеха устроит так, чтобы ты приехала много раньше.
– От… кого ты… узнал… что… произошло? – спросила Сефайна, но граф не ответил, и она решила, что отец намерен рассказать все по порядку, потому что он продолжал:
– Я решил отправиться в Эдинбург морем на яхте лорда Барроу. Он также был приглашен герцогом Гамильтоном.
– Самый приятный способ путешествовать, – заметил герцог.
– Бесспорно, – согласился граф. – Но, к несчастью, выходя из устья Темзы в Северное море, мы попали в густой туман и столкнулись с рыбачьим судном, а, вернее, оно столкнулось с нами.
Сефайна вскрикнула:
– Папочка, ты мог погибнуть!
– Я остался цел и невредим, – ответил граф, – однако лорд Барроу сломал ногу и получил серьезные ушибы. – Граф сделал паузу. – Мне оставалось только доставить его в Лондон, чтобы им мог заняться его собственный врач.
– Так значит, вы не поехали в Шотландию! – воскликнула Сефайна и тотчас поняла, что ее замечание было излишним.
– До Лондона, – продолжал граф, словно его не перебивали, – мы добрались только вчера поздно вечером. И пока я отвозил лорда Барроу к нему домой, будил его слуг и посылал за врачом, наступила полночь.
Крепче сжав руку дочери, граф сказал:
– И я поехал к себе.
– Тебя не ждали, папа?
– У меня не было возможности предупредить о моем возвращении – ответил граф. – Да я и не считал необходимым это делать.
Герцог, внимательно вглядывавшийся в лицо графа, уже угадал, что произошло.
– Подробности излишни, – сказал; граф, и его голос стал холодным и мрачным, а в глазах появилось выражение, которое вызвало у герцога горячую жалость к нему.
– Но… что… случилось… папа? – с недоумением спросила Сефайна.
– Я вышвырнул вон из моего дома твою мачеху и мужчину, которого застал с ней, но, чтобы избежать скандала, обещал выплачивать ей пять тысяч фунтов в год, если она поселится за границей.
Сефайна ахнула.
– Вы думаете, она согласится, милорд? – спросил герцог.
– Я думаю, она пойдет на все, что угодно, лишь бы свет не отвернулся от нее окончательно, – ответил граф. – Иначе я начну бракоразводный процесс, ее любовник занимает должность при дворе, женат и имеет детей.
Сефайна снова ахнула. Она знала, что ее мачеха безнравственна, но подобного она все же не ожидала. Потом тихим голосом она спросила:
– Что… она… сказала… что сделала… когда… ты указал… ей на… дверь?
– Прокляла меня, – ответил граф. – Прокляла меня и тебя, осыпая бранью из лексикона рыночных торговок. Мне было невыразимо стыдно и обидно, что я позволил такой женщине занять место твоей матери.
Пока он говорил, Сефайна, не отрываясь, смотрела на герцога. Ей было ясно, что к нему прошлой ночью ее толкнуло проклятие мачехи. И любовь в его взоре сказала ей, что самые злые проклятия теперь бессильны причинить им вред.
Она прижалась щекой к плечу отца.
– Мне… так… жаль, папа, – сказала она тихо.
– Утром, – продолжал ее отец уже другим голосом, – я отправился в лондонскую контору моих поверенных и, к счастью, застал там самого мистера Меткалфа.
– Так о нас тебе рассказал он?
– От него я узнал обо всем, что произошло, – ответил граф, – и поспешил сюда предупредить вас, что деньги, которые для вас занял Меткалф, вам не нужны.
– Но, папа, – перебила Сефайна.
– Я поручил ему перевести на твой счет половину состояния твоей матери, – продолжал граф. – Это почти миллион фунтов, так что, полагаю, их должно хватить на восстановление Уина.
На мгновение воцарилось молчание, потом Сефайна сказала:
– Папа… это… слишком много, и… ведь они могут понадобиться тебе самому.
– Если ты намекаешь, что я решу жениться еще раз, – ответил граф, – то теперь я убедился в правоте пословицы «нет дурака глупее старого дурака», и у меня достанет ума не совершить ту же ошибку во второй раз.
Неожиданно он улыбнулся.
– Если вы двое действительно счастливы, как говорите, то в будущем мне хватит внуков!
Сефайна застенчиво покраснела.
Герцогу нестерпимо захотелось обнять ее и сказать, как она прелестна. Однако вслух он только сказал:
– Вы очень щедры, милорд, и не знаю, как мы можем выразить вам свою благодарность.
– Но меня не за что благодарить! – перебил граф. – Это деньги Сефайны, а я убежден, что ваша светлость сумеет позаботиться и о них и о ней.
– Конечно, я приложу все старания, – ответил герцог, – и очень огорчен, милорд, что вы перенесли такой удар.
– К счастью, у меня достаточно занятий, – ответил граф. – Кстати, мне очень интересно узнать, что вы затеяли здесь.
– Тогда я осмелюсь попросить вас кое о чем, – сказал герцог, и Сефайна, заметив, что он смотрит на нее, была очень заинтригована.
– Вы, конечно, понимаете, милорд, что я хотел бы увезти мою жену на медовый месяц куда-нибудь, где мы будем одни. – Он улыбнулся Сефайне. – И я подумал, не могли бы вы в наше отсутствие последить за работами во дворце, присмотреть, чтобы рабочие не тратили время зря. Вы оказали бы нам большую любезность.