Он удивился:
– Да, она в задней комнате с Жан-Клодом.
– Тогда ты креста не получишь.
– Я не могу тебя впустить с крестом. Жан-Клод насчет этого ясно высказался.
В его голосе была какая-то натянутость, почти что страх. Это хорошо.
– Посмотри-ка на мое лицо, Бобби! Как следует! Это работа Гретхен. Если она здесь, я креста не сниму.
Между идеальными бровями легли морщины.
– Жан-Клод сказал: никаких исключений. – Он шагнул ближе, и я не отстранилась. Наклонившись, он понизил голос, так что стал еле слышен на фоне шума. – Он сказал, что, если я хоть раз еще его подведу, в большом или малом, он меня накажет.
Как правило, я считаю такие заявления жалкими или жестокими. Но на этот раз была полностью солидарна.
– Пойди спроси Жан-Клода, – предложила я.
Он покачал головой.
– Я не могу тебя здесь оставить. Если ты пройдешь мимо меня с крестом, это значит, я не выполнил свой долг.
Мне это начинало надоедать.
– Стивен может пойти спросить?
Роберт кивнул.
А Стивен как-то вроде за меня цеплялся. Он еще не оправился от брошенного Баззом замечания.
– Жан-Клод на меня злится за пропуск выхода?
– Если ты не успевал к выходу, должен был позвонить, – сказал Роберт. – Пришлось мне выступать вместо тебя.
– Приятно чувствовать себя полезным, – заметила я.
Роберт мрачно глянул в мою сторону:
– Стивен должен был позвонить.
– Он возил меня к врачу. У тебя есть что-нибудь против?
– У Жан-Клода может быть.
– Тогда приведи сюда главного, и спросим у него. Мне надоело толочься у двери.
– Анита, как мило с твоей стороны почтить нас своим присутствием! – Гретхен чуть не мурлыкала, предвкушая предстоящее.
– Роберт не хочет меня впускать.
Она повернулась к красавцу вампиру, и он отступил на шаг. Она даже не выпустила нисколько своей впечатляющей магии. Для столетнего трупа Роберт слишком легко пугался.
– Роберт, мы ее ждем. Жан-Клод очень хочет ее видеть.
Роберт сглотнул слюну.
– Мне было сказано: никто, кроме полиции, не может войти сюда с освященным предметом. Исключения не допускаются.
– Даже для невесты хозяина? – Она вложила в эти слова приличный груз иронии.
Роберт либо не понял, либо не обратил внимания.
– Пока Жан-Клод не велит иного, она не войдет сюда с крестом.
Гретхен обошла вокруг нас, крадучись. Не знаю, кто из нас волновался больше.
– Сними свой крестик, и закончим с этим.
Я мотнула головой:
– Не сниму.
– Тебе от него сегодня немного было пользы, – заметила она.
В ее словах был смысл. До меня впервые дошло, что у меня раньше и мысли не было доставать крест. Я обратилась к оружию, но не к вере. Весьма прискорбный факт.
– Крест я не сниму, – сказала я, стискивая пальцами серебро цепочки.
– Вы мне портите удовольствие, оба, – сказала она.
Судя по ее голосу, этого делать не стоило.
– Я тебе отдам один из твоих пистолетов.
Еще секунду назад я бы согласилась, но сейчас нет. Мне и без того было неприятно, что я раньше не стала доставать крест. От нападения это бы ее не отвратило – она слишком сильна, но могло бы отпугнуть от Луи. Все, надо перестать сачковать церковь, даже если вообще спать не придется.
– Нет.
– Это ты так пытаешься увильнуть от нашей сделки? – В ее голосе слышались первые барашки гнева, низкие и горячие.
– Я свое слово держу.
– Я ее проведу, Роберт. – Гретхен подняла руку, останавливая его протест. – Если Жан-Клод будет тебя ругать, скажи, что я собиралась вырвать тебе глотку. – Она пошла на Роберта, пока почти не уперлась в него. Только тут стало заметно, что Роберт на полторы головы выше, а до того казалось, что Гретхен больше. – И это не будет ложью, Роберт. Ты обуза и слабак. Я убила бы тебя прямо сейчас, не будь мы оба нужны нашему Мастеру. Если ты все еще боишься Жан-Клода, вспомни, что ему ты нужен живой. А мне – нет.
Роберт дернул кадыком так, что это должно было быть больно, но не отступил. Очко в его пользу. Гретхен чуть шевельнулась к нему, и он отпрыгнул, как подстреленный.
– Ладно, ладно, веди ее!
Гретхен с отвращением скривилась. В одном мы были согласны: Роберт нам не нравился. Раз у нас есть одно общее мнение, может быть, найдутся еще. Может, даже подружками станем. А что?
Уровень шума снизился до шепота – мы привлекли всеобщее внимание. Спектакль не на сцене – самая захватывающая вещь.
– На сцене сейчас должно что-то происходить? – спросила я.
Роберт кивнул:
– Да, я должен объявить актера.
– Иди, Роберт, работай.
Эти слова сочились презрением. Гретхен великолепно умела его выражать.
Роберт немедленно покинул нас с явным облегчением.
– Слабак, – тихо сказала я ему вслед.
– Пойдем, Анита, нас ждет Жан-Клод. – И она поплыла вперед, развевая складки светлого плаща. Мы со Стивеном переглянулись, он пожал плечами. Я пошла за Гретхен, а Стивен – за мной, будто боялся от меня отстать.
Кабинет Жан-Клода выглядел, как кость домино изнутри. Голые белые стены, белый ковер, черный лакированный стол, черный кожаный диван и перед столом – два черных кресла с прямой спинкой. Стол и кресла были в восточном стиле, декорированные лаковым орнаментом с журавлями и восточными женщинами в развевающихся платьях. Этот стол мне всегда очень нравился, хотя вслух я этого не признавала никогда.
В углу стояла лаковая ширма – раньше я ее никогда не видела. Она была приличного размера и скрывала угол полностью. Поперек всей ширмы оранжевыми и красными кольцами вился дракон с огромными глазами навыкате. Ширма в комнате хорошо смотрелась. Сама комната не была уютной, зато была стильной. Как и сам Жан-Клод.
Он сидела на кожаной кушетке, одетый полностью в черное. Высокий жесткий воротник рубашки обрамлял его лицо, и трудно было сказать, где кончаются волосы и где начинается воротник. На горле воротник был заколот рубиновой подвеской размером с большой палец. Спереди рубашка была расстегнута до ремня, открывая треугольник бледной, очень бледной кожи. И только подвеска не давала рубашке раскрыться полностью.
Манжеты были такие же широкие и жесткие, как воротник, и скрывали руки почти полностью. Когда он поднял руку, стало заметно, что с одной стороны манжеты открыты, так что руками он все же пользоваться может. Завершали наряд черные джинсы и ботинки черного бархата.