– Она не любит тебя так, как я люблю. – Вампирша упала перед ним на колени, хватая за ноги, заглядывая в лицо. – Жан-Клод, я люблю тебя. Я тебя всегда любила. Убей ее, или пусть выходит замуж за того человека. Она не заслуживает твоего обожания!
Жан-Клод будто не слышал.
– Вы сильно пострадали, ma petite?
– Ничего страшного.
Гретхен вцепилась в джинсы Жан-Клода:
– Молю тебя, молю тебя, Жан-Клод!
Мне она не нравилась, но это страдание, безнадежная боль в голосе – это страшно было слышать. Она пыталась меня убить, но я не могла подавить к ней жалость.
– Оставь нас, Гретхен.
– Нет! – вцепилась она в него судорожно.
– Я воспретил тебе причинять ей вред. Ты ослушалась. Мне следовало бы убить тебя.
Она так и осталась на коленях, глядя на него снизу вверх. Выражения ее лица я не видела, и слава Богу. Терпеть не могу собачьего обожания.
– Умоляю, Жан-Клод, пожалуйста! Я же это сделала только ради тебя! Она же тебя не любит!
Вдруг ее шея оказалась в руке Жан-Клода. Его движения я не видела. Это было волшебство. Не знаю, что позволяло мне глядеть в его глаза, но это не помогало против его ментальных фокусов. А может быть, он действительно настолько быстр? Нет, такого не бывает.
Она пыталась что-то сказать. Жан-Клод сомкнул пальцы, и слова вышли тихими придушенными звуками. Жан-Клод встал, вздернув Гретхен на ноги. Она ухватилась руками за его запястье, чтобы не повиснуть на шее. Он поднимал ее, пока ее ноги не заболтались в воздухе. Я знала, что она могла бы сопротивляться. Я чуяла силу в этих тонких и хрупких с виду руках. Но она не боролась, если не считать рук на его запястье. Она позволит ему себя убить? А он это сделает? А я буду стоять и смотреть?
Он стоял, элегантный и стильный в своей великолепной черной рубашке, и держал Гретхен на вытянутой руке. Потом подошел к столу, все еще держа ее и без труда сохраняя равновесие. Такого даже ликантроп не мог бы – вот так непринужденно. Я смотрела, как худощавая фигура идет по ковру, и знала, что кем бы и как бы он ни притворялся, он не человек. Не человек.
Он поставил Гретхен возле стола, ослабил руку на ее горле, но не отпустил.
– Послушай меня, прошу тебя, Жан-Клод! Кто она такая, чтобы Мастер Города вымаливал ее благосклонность?
Он держал ее за горло, уже не сжимая. Свободной рукой он отодвинул ширму, и она отъехала, открыв гроб, стоящий на задрапированном пьедестале. Дерево, почти черное, сверкало зеркальной полировкой.
Гретхен с расширенными глазами заговорила лихорадочно:
– Жан-Клод, Жан-Клод, прости меня! Я же не убила ее, я могла убить, но не убила, спроси ее, спроси! Спроси!
Ничего, кроме панического страха, не осталось в этом голосе.
– Анита?
Это единственное слово скользнуло по моей коже, до краев полное гнева. Я очень порадовалась, что он гневается не на меня.
– Она могла убить меня в первой же атаке.
– Почему, как вы думаете, она этого не сделала?
– Я считаю, что она отвлеклась, пытаясь растянуть процесс. Сильнее им насладиться.
– Нет-нет, я только грозилась! Я хотела отпугнуть ее! Я знала, что ты не хочешь, чтобы я ее убила! Я знала, иначе она уже была бы мертва!
– Ты никогда не умела врать, Гретель.
Гретель?
Жан-Клод одной рукой приподнял крышку гроба, второй подтащив к нему вампиршу.
Она вырвалась, на ее горле остались кровавые следы от ногтей Жан-Клода. Она спряталась за креслом, выставив его между собой и Жан-Клодом, будто это могло помочь. По шее ее стекали капли крови.
– Не заставляй меня применить силу, Гретель.
– Мое имя – Гретхен, и уже больше сотни лет.
Впервые на моих глазах она проявила твердость духа по отношению к Жан-Клоду. Я даже подавила желание зааплодировать – впрочем, мне это не стоило труда.
– Ты была Гретель, когда я тебя нашел, и ты и сейчас Гретель. Не заставляй меня напоминать тебе, кто ты на самом деле, Гретель.
– Я не полезу в этот ящик по доброй воле. Нет.
– Ты хочешь, чтобы Анита увидела тебя во всей красе?
Я-то думала, что уже видела.
– Я не полезу. – Голос ее был твердым. Не уверенным, но упрямым: она собралась сопротивляться всерьез.
Жан-Клод стоял совершенно неподвижно. Потом поднял руку – томным жестом, другого слова не подберу. Почти как в танце.
Гретхен качнулась, схватившись за кресло для поддержки. Лицо у нее съежилось, но это не было истечение силы, которое я у нее раньше видела. Не тот вечный труп, который может вырвать тебе горло и танцевать в крови. Она увядала. Не старела – умирала.
Рот ее открылся, она вскрикнула.
– Боже мой, что это с ней?
Гретхен стояла, держась птичьими тонкими лапами за спинку кресла, и была похожа на мумифицированный труп. Яркая помада на лице выделялась мрачной полосой, и даже пшеничные волосы сделались тонкими и ломкими, как солома.
Жан-Клод подошел к ней, такой же грациозный, такой же прекрасный, такой же чудовищный.
– Я дал тебе вечную жизнь, и я могу ее отнять. Не забывай этого никогда.
Она издала горлом жалкое хнычущее мяуканье, протягивая к нему умоляющую костистую руку.
– В ящик, – велел он, и это слово прозвучало темно и зловеще. Он мог бы сказать “в Ад”.
Он выбил из нее волю к сопротивлению – или, быть может, “похитил” будет более точным словом. Ничего подобного я в жизни не видела. Новый вид вампирской силы, о котором в фольклоре даже шепота нет, черт его побери.
Гретхен, вся дрожа, шагнула в сторону гроба. Два трудных, шаркающих шага – и она выпустила опору в виде спинки кресла. Она упала, и две истонченные до костей руки подхватили ее вес, чего, казалось, не может быть. Отличный способ сломать руку, но Гретхен, казалось, о сломанных костях не думала. Я ее не осуждаю.
Она опустилась на колени, склонив голову, будто не имея сил подняться. Жан-Клод стоял, не двигаясь, и смотрел на нее. Он не пытался ей помочь. Будь это кто-то другой, а не Гретхен, я бы, наверное, попыталась бы.
Наверное, я двинулась к ней, потому что Жан-Клод вытянул руку, предупреждая мое движение.
– Если она сейчас покормится от человека, вся ее сила вернется. Она очень испугана, и я бы на вашем месте не стал сейчас ее искушать, ma petite.
Я осталась на месте. Помогать ей я не собиралась, но смотреть на это мне не нравилось.
– Ползи, – велел Жан-Клод.
Она поползла.
Все, с меня хватит.
– Жан-Клод, вы настояли на своем. Если вы хотите сунуть ее в гроб, возьмите и положите ее туда.