— Думаю, мне лучше вернуться, — ответила Шина, надеясь закончить разговор.
— К чему спешить, — возразил маркиз. — Сядьте и расскажите мне о себе. Нам так редко выпадает случай остаться наедине.
Шина решила, что будет грубо и бестактно наотрез отказать ему, и поэтому она села на скамейку в беседке.
— Мне нельзя долго задерживаться, — чопорно сказала она. — Я могу в любую минуту понадобиться Ее Величеству Марии Стюарт.
— Молодой королеве никто был не нужен, когда я видел ее в последний раз, — ответил маркиз. — По выражению ее лица можно полагать, что она великолепно проводит время.
А она, слава Богу, достаточно молода, чтобы веселиться и не бояться показывать это окружающим.
— Думаю, любому понравится подобный вечер в таком роскошном окружении, — продолжила Шина.
— Хотелось бы, чтобы это было действительно так, — вздохнул он. — К сожалению, большинство людей слишком поглощены своей неприязнью и злобой, чтобы искренне веселиться. Они лишь ненавидят друг друга.
— Надеюсь, вы не такой же циничный, — сказана Шина и покраснела, потому что поняла, что мысленно сравнивает маркиза с герцогом де Сальвуаром.
— А кто же еще циничен? — мгновенно спросил маркиз.
Шина попыталась исправить оплошность.
— Очень многие здесь, — уклончиво ответила она.
— Но не вы, — продолжил маркиз. — Вы другая. Вы так свежи, чисты и ваше сердце свободно. Разве это не прекрасно?
— Да, мое сердце свободно, — быстро согласилась Шина. — Но, умоляю вас, давайте не будем говорить о любви. Это скучный предмет для разговора!
— Напротив, — возразил маркиз. — Ни одной женщине, если она настоящая женщина, а я не сомневаюсь, вы именно такая, любовь никогда не наскучит. Но я не буду говорить об этом так, как раньше. Это была ошибка, теперь я ее осознал.
Я буду говорить от собственного имени, если позволите.
— Сомневаюсь, что могу остановить вас, — ответила Шина, слегка улыбаясь. — Но по-моему, милорд маркиз, мне следует вернуться к танцам.
— Не сейчас, — продолжил он. — Пожалуйста, не сейчас.
Прежде я должен сказать, что люблю вас.
— Вы меня любите! — в изумлении воскликнула Шина. — Что вы хотите этим сказать?
— Лишь то, что сказал. Я люблю вас. Я люблю ваше маленькое очаровательное личико, ваш прелестный крошечный, скептически сморщенный носик, восхитительное удивление юности в ваших глазах и больше всего — ваши чудные губки, которые просто созданы для поцелуев.
Маркиз быстро нагнулся к ней, и тут же Шина вскочила на ноги.
— Мне кажется, сударь, вы насмехаетесь надо мной, В прошлый раз вы сказали, что в меня влюблен Его Величество король, хотя это явная ложь, теперь вы говорите, что сами испытываете ко мне нежные чувства. Или вы ненормальный, сударь, или просто издеваетесь надо мной.
— Я не сумасшедший, — ответил маркиз низким голосом. — Я действительно люблю вас, мистрисс Шина. Дайте мне шанс доказать вам мою любовь. Выслушивайте меня хотя бы иногда.
Давайте попытаемся найти время, чтобы побыть вместе. Иначе как я смогу убедить вас в своей преданности или обратить на себя ваше любезное внимание, если мы не увидимся с вами?
— Не знаю, что вы имеете в виду под этим предложением, — ответила Шина. — Мы ведь встречаемся во дворце и в других местах.
— Вы должны мне поверить, — настаивал маркиз. — Я покажу вам, что значит любить, — объясню вам все, что это может значить для женщины.
— Прошу прощения, сударь, но мне это совершенно не интересно, — сказала Шина.
— Это потому, что вы так невинны, — ответил маркиз. — Позвольте мне научить вас любви.
Прежде чем она поняла, что маркиз задумал, тот быстро обнял ее. Он крепко прижал се к себе, и его губы коснулись ее губ; Шина не успела даже оттолкнуть его или закричать.
Это был ее первый поцелуй, и на какой-то миг се пленили тепло и власть мужских губ.
Но потом, взбешенная его наглостью и собственной покорностью, она начала бороться, пытаясь высвободиться из его объятий.
— Как вы смеете? — воскликнула она, когда наконец его губы перестали держать ее пленницей. — Как вы смеете? Пустите меня!
— Шина… — умолял маркиз, и в то же мгновение рядом с ними раздался чей-то холодный голос:
— Прошу прощения, если прервал эту трогательную сцену.
Когда маркиз расслабил объятия, Шина предприняла последнюю попытку и высвободилась. Взъерошенная, с высоко вздымающейся от частого дыхания грудью, Шина повернулась и в лунном свете увидела хорошо знакомое выражение циничного презрения на лице герцога де Сальвуара.
«— Вам не известно, что такое приличия, сударь? — злобно спросил маркиз.
— Я всего лишь исполняю приказы, — ответил герцог; его голос показался Шине похожим на острый клинок рапиры. — Ваша королева, Мария Стюарт, спрашивала вас, госпожа Маккрэгган.
— Тогда я должна немедленно идти к ней, — сказала Шина.
— С вашего позволения, я провожу вас туда, где Ее Величество королева ждет вас, — церемонно предложил герцог.
Он повернулся на каблуках, лишь мельком взглянув на маркиза. Столь презрительный взгляд наверняка уничтожил бы любого, менее уверенного в своем положении человека.
Затем они с Шиной направились к входу в парк.
— Я не знаю, что вы обо мне подумали, — запинаясь, начала Шина. — Я… не договаривалась о встрече с маркизом. Я ушла от… от толпы… потому что…
— Нам нет необходимости объясняться с вами, мистрисс Маккрэгган, — ответил герцог своим циничным, бескомпромиссным тоном, не вполне вежливо прервав фразу Шины, и по какой-то необъяснимой причине ей вдруг захотелось расплакаться.
Как посмел маркиз вести себя таким неприличным образом? Однако, немного подумав, Шина пришла к выводу, что в этом была ее вина, потому что она ушла от всех. Видимо, во Франции женщине никогда нельзя оставаться одной, ведь если мужчина застанет ее без гувернантки, она тут же окажется во власти его непристойных желаний.
Пока они шли, Шина тайком — как ей казалось — привела в порядок волосы и все время чувствовала, что се губы горят от бесстыдных поцелуев маркиза, а ее щеки пылают от неистовства, с которым она пыталась вырваться из его объятий.
Они дошли до конца английского парка, и, к ее удивлению, герцог де Сальвуар повел се прямо во дворец. Она хотела спросить его, но решила, что не следует снова выслушивать его саркастические замечания. Она ужасно себя чувствовала, потому что он, наверно, считал се распутной и легкомысленной женщиной, поскольку вот уже во второй раз застал ее в объятиях незнакомого мужчины.
» Что я могла поделать?«— спрашивала она себя, прекрасно понимая, что ей не следовало гулять одной.