– Понимаю, – ответила Шенда слабым голосом.
– Если же дела примут иной оборот и вы увидите, что вам грозит опасность, – торопливо продолжал граф, – если вы почувствуете, что вас подозревают, или если положение окажется невыносимым, имейте в виду, что мой дом на Беркли-сквер расположен совсем неподалеку от дома леди Граттон.
Он прочел облегчение в выразительном взоре Шенды и настойчиво повторил:
– Да, да, сразу же отправляйтесь туда; и если меня не окажется дома, скажите моему секретарю мистеру Мастерсу, чтобы он меня разыскал. Я всегда буду уведомлять его о своем местонахождении, так что задержка будет недолгой.
– Я понимаю, – отозвалась Шенда. – Но все это звучит устрашающе.
– Вы действительно думаете, что дело, за которое вы беретесь, по силам вам? Потому что, если нет, если вам слишком страшно, уверяю вас, я все пойму и не буду настаивать на вашем отъезде.
Она подняла на него глаза, и ему понравилось, как она гордо вздернула подбородок.
– Если я смогу спасти жизнь хоть одного моряка, – ответила Шенда, – то пусть мне будет страшно, пусть трудно, я все равно должна это выполнить.
– Благодарю вас, – просто проговорил граф.
Он смотрел на нее, задерживаясь взглядом на ее губах. Шенда почувствовала, что у нее запылали щеки.
– Я должна… идти, – пролепетала она. – Ее милость распорядилась, чтобы я разбудила ее в половине седьмого.
И, не дожидаясь, что скажет граф, Шенда повернулась и убежала, словно на ногах у нее выросли крылышки.
Граф смотрел ей вслед, с усилием подавляя в себе желание догнать и заключить ее в свои объятия. Нет, она слишком хороша, чтобы подвергаться опасности и оскверняющему соприкосновению с грязным миром вражеской агентуры. Тем более – с женщинами, которые используют свою красоту, красоту своего тела для получения сведений, интересующих Бонапарта.
Но потом граф взял себя в руки – какую бы цену не пришлось заплатить, но Англия важнее всего, и уж кто-кто, а он понимает, что Тайная экспедиция должна во что бы то ни стало благополучно прибыть в пункт назначения.
Если бы Шенда вовремя не предостерегла его, он вполне мог, нечаянно обмолвившись, выдать эту тайну.
Но все-таки трудно поверить, что в глухой английской деревушке живут два человека, которым известно не только то, что Тайная экспедиция уже отплыла от берегов Англии, но и то, куда Нельсон держит курс.
Граф сознавал, что его первая обязанность по прибытии в столицу – уведомить обо всем, что ему стало известно, старого лорда Барэма.
Ровно в половине седьмого Шенда, переодевшись в полотняное платьице и чепец, пришла будить леди Граттон. Та спала, когда Шенда появилась у нее в комнате, но сразу же очнулась и проговорила сонным голосом;
– О Господи! Уже пора подниматься? Мне такой сон приснился!
– Что снилось вашей милости? – спросила Шенда.
– Будто у меня есть деньги на покупку изумительного мехового палантина, который я видела на той неделе на Бонд-стрит.
– Он, что же, так необыкновенно хорош?
– О да, горностаевый, и подбит шелком в тон моим глазам!
– Должно быть очень вам к лицу, миледи.
– И стоит пятьсот фунтов! – мечтательно сказала леди Граттон. – Я не я буду, а его заполучу!
У Шенды перехватило дыхание. Неужели действительно есть хоть в какой-то стране такие женщины, которые готовы пожертвовать жизнью других людей ради того, чтобы укутать свои плечи дорогими мехами?
«Она злодейка! Преступница», – сказала себе Шенда. Ей было совершенно непонятно, как мог граф влюбиться в женщину, не заслуживающую ни одного доброго слова? Такой мужественный, такой храбрый, ну прямо идеал англичанина и, уж казалось бы, должен хорошо разбираться в людях. Однако его проницательность оказалась бессильна перед женщиной, хотя и прекрасной с виду, но в душе, право же, ничем не лучше самого архишпиона Жозефа Фуше. Неужели, когда она бросала на него томные, соблазняющие взоры, он не мог понять, что она – воплощение зла? Может быть, им как мужчиной она и увлеклась, но ведь она обрекала на смерть тех, кем он командовал. И все ради того только, чтобы носить белый горностаевый палантин!
«Ненавижу ее, ненавижу!» – мысленно повторяла Шенда, помогая леди Граттон наряжаться в дымчатое шелковое платье, все в ромбических блестках, за которое, наверно, тоже была уплачена астрономическая сумма. «Сколько человек поплатились жизнью, чтобы она могла его надеть?» – спрашивала себя Шенда.
Она кончила трудиться над прической миледи и застегнула у нее на шее бриллиантовое ожерелье. Леди Граттон полюбовалась своим отражением в зеркале.
– Сегодня остальные дамы будут готовы выцарапать мне глаза. С какой стати станет граф обращать на них внимание, когда он может любоваться мной!
Она забылась и разговаривала сама с собой. А у Шенды от ее самодовольного тона вдруг больно сжалось сердце. Да, эта женщина злая, коварная, преступная, но она необыкновенно хороша! При мысли о том, как граф целует леди Граттон, Шенде припомнились ее собственные ощущения от прикосновения его губ.
И тогда, словно почувствовав кинжальный укол в сердце, Шенда поняла, что она его любит.
На следующий день в замке царила суматоха, так как все, включая его сиятельство, после раннего обеда уезжали в Лондон. Надо было снести по лестнице в холл целую гору сундуков, которые отправят в большом фургоне, запряженном шестеркой лошадей. Там же должны были еще поместиться горничные дам и лакеи господ. Но добрая миссис Дэйвисон исхитрилась устроить так; что Шенда не поехала в фургоне с остальными слугами, а села в коляску вместе с ней.
– Я тоже должна ехать, – объявила домоправительница. – Мне надо подкупить постельного белья в замок, и за меня выбрать никто другой не сможет, я одна знаю, где покойная графиня закупала белье самых лучших сортов.
Так, не пряча улыбки, говорила миссис Дэйвисон.
– Спасибо вам, спасибо! Я знаю, вы это делаете ради меня, – признательно сказала ей Шенда.
– Я с большим удовольствием побываю в столице, – твердо ответила миссис Дэйвисон. – И его сиятельство, я знаю, согласится со мной, если поинтересуется и мне представится случай все ему объяснить.
У Шенды мелькнула мысль, что граф и сам мог бы побеспокоиться о ней. Хотя он ведь считает ее простой швеей! Он, наверно, думает, что ей будет приятно общество других слуг, которые сейчас, хихикая и пересмеиваясь, забирались в фургон.
От замка до Лондона было немногим более двух часов езды: самые резвые графские лошади везли самые легкие в Англии экипажи. Леди Граттон с графом выехали загодя в его фаэтоне, запряженном парой гнедых, подобранных точно в масть. Шенда смотрела, как они отъезжали, и сердце у нее больно сжималось. Леди Граттон в шляпке с высокой тульей, украшенной небольшими страусовыми перьями, была ослепительно хороша. Одеваясь перед отъездом, она сказала Шенде: