Во тьме пыталась понять, в какую сторону идти, в отчаянии сжимала кулачки. Над головой все ниже проносились огромные звери. Ее обдавало волнами воздуха и нечистым теплом.
В сторонке послышались вроде бы шаги. Привыкшие к ночи глаза различили сгорбленную фигуру. Человек нес через кладбище деревце с раскоряченными ветками.
Лиска с радостным писком бросилась к нему:
— Погодите! Выведите меня с этого ужасного кладбища!
Человек вздрогнул, от неожиданности сронил с плеча сушину. Слышно было, как ругнулся сквозь зубы: уронил на ногу. Пока поднимал, Лиска мгновенно оказалась рядом, словно тут и была.
— Тут такое странное небо — всегда в тучах! Я приехала из земель, где тучу видят раз в году!
Человек что-то буркнул, взвалил сушину поудобнее, пошел, не оглядываясь. Одет был в рванье, как заметила Лиска даже в темноте, грязный, сильно хромал. Лиска держалась как можно ближе: из темноты тянулись хищные лапы, что-то чавкало, шевелилось, провожало ее злобными глазами. Пучок омелы растопыривал мешок, как бока стельной коровы.
— Ночью, конечно, не докучают слепни, зато ни зги не видать!.. Вы, местные, знаете каждый камушек, вам по ночам работать лучше…
Человек что-то пробормотал. Ей почудилось раздражение в голосе. Незнакомец сопел, тяжело дышал, сушина постоянно цеплялась раскоряченными ветками за столбики и деревца.
— А почему такое большое кладбище? — спросила Лиска. — Село ведь крохотное!.. В моей стране такие только возле больших старых городов…
Человек раздраженно крякнул, его качнуло назад. Сушинка треснула, сучок отскочил с сухим щелканьем, исчез в ночи. Лиска старалась не наступать на ветки, но боялась отстать и потеряться. Под ногами дергались веточки, человек бурчал, но терпел.
Лиска слышала, как натужно дышал незнакомец, в груди клокотало и хрипело. Лиска узнала две могилы со свежими кольями — конец кладбища. Дальше змеилась дорожка прямо к селу. Смутно виднелись крайние дома.
— Спасибо, — горячо поблагодарила Лиска. — Скажите, вы всегда такой неразговорчивый?
Человек отдышался, буркнул нехотя:
— Угу. И живым тоже был таким.
Лиска вспикнула. Воздух засвистел в ушах. Внезапно перед нею оказалась дверь. Она отчаянно забарабанила обоими кулачками, сзади раздался густой голос:
— Во прыткая! Как ящерка. По Олегу соскучилась?
Мрак сидел у овина, вставлял в расщепленные концы стрел лебяжьи перья. Волчьи глаза горели желтым фосфорическим огнем, клыки хищно поблескивали. Лиска с радостным воплем едва не повисла у него на шее.
— Там… там вурдалак!
Мрак оглядел ее с головы до ног, явно не понимая, что вурдалак в ней нашел.
— Око за око?.. Так ему, пусть не пользует вурдалачек направо и налево. Тоже мне волхв!
— Он за мной… почти гнался!
— Дурень, — искренне удивился Мрак. — Я думал, вся дурь едет со мной о правую руку, но здесь дурней столько, что и на кладбище не умнеют! Остаться жить здесь, что ли?
Месяц блестел, как глаза молодого кота, а воздух был острее Меча Таргитая, когда Мрак поднял всех троих и загнал на коней. Ехали сонные, утренние боги зажгли что-то за краем земли, оттуда выбивалось блеклое сияние.
Дальние горы приблизились, а когда въехали в долину между высокими каменными стенами, все ощутили от левой странное тепло, словно раскалилась за день, а остыть не успела к утру. Мрак пустил коня ближе, тот повеселел, шел бодро, помахивал хвостом.
Внезапно гранитная стена дрогнула. Кривая трещина как ящерица пробежала сверху донизу. Из щели пахнуло уже не теплом — жаром. Щель увеличилась, края медленно пошли друг от друга. Из темноты донесся тяжелый вздох.
Невры переглянулись, Мрак вытащил секиру. Черный зев перестал расширяться, из глубины пахнуло нечистым теплом, запахами пота и грязи. Снова вздох, загрохотали камни. Кони тревожно прядали ушами.
Мрак оттеснил друзей, развернул коня.
— Эй, кто там?
Послышались тяжелые шаги, в тени что-то появилось — массивное, в два человеческих роста. Неизвестный остановился в тени. Огромная ладонь закрывала глаза, отвыкшие даже от рассеянного света. Великан был широк, грузен, обнажен до пояса. Его бедра плотно обтягивали короткие портки из грубо выделанных шкур. Густые волосы на груди слиплись от пота и грязи.
— Лю… ди… — проревел велет. — Лю… ди…
— Люди, — крикнул Мрак, удерживая испуганного коня. — А ты кто?
— Люди, — повторил велет. — Такие… махонькие.
— Ты не видел других! — гаркнул Мрак.
— Меня зо…вут Таран.
Мрак оглянулся на спутников, но даже Олег покачал головой.
— Видать, ты в свое время начадил, — предположил Мрак уважительно. — А за что тебя в камень?
Велет наконец убрал ладонь от глаз. У него были выступающие надбровные дуги, низкий лоб и тяжелая нижняя челюсть. Уши торчком, а глаза были посажены так близко друг к другу, что Мрак выбил бы их одним пальцем.
— За яблоко, — рыкнул велет. Широкое лицо налилось дурной кровью, глаза потемнели. — Я всегда дрался с богами… бивал часто… но взяли сонного! Теперь скала раскрывается раз в сто лет, чтобы видел белый свет, мучился…
— Раз в сто лет? — ахнул Олег с жалостью.
— Раньше в тыщу, — угрюмо сообщил велет. — Потом через каждые полтыщи… теперь уже раз в сто… Когда каждый день, я выйду!
Мрак смерил взглядом гигантскую фигуру, от которой веяло несокрушимой мощью.
— Ты, никак, бессмертен?
Велет удивился:
— Конечно! А как же иначе? И неуязвим к тому же. Боги страшились меня, я их гонял, как зайцев. Меня породила сама Апия, мать-сыра земля. Нас было двенадцатеро… А мы, сыны земли, всегда были сильнее богов, сынов неба…
— А где остальные одиннадцать? — спросил Мрак.
Велет зарычал, в непонятной ярости шагнул вперед. Огромные, как стволы деревьев, руки потянулись к Мраку. Едва ступня пересекла границу света и тени, стены затрещали, пошли смыкаться. Велет страшно закричал, уперся в надвигающиеся камни. Руки дрожали от напряжения. Мрак с ужасом увидел, что кулаки вминаются в гранитные плиты как в сырую глину, но внезапно руки согнулись в локтях, горы сдвинулись и уперлись в широкие, как коромысло, плечи. Снова велет побагровел, глаза лезли на лоб. Камни трещали, вдруг воздух с шумом вырвался из мощной груди. Раздался страшный нечеловеческий крик, брызнула кровь. Камни коснулись друг друга, замерли, трещина исчезла. На ее месте вздулся безобразный рубец.