— Раз его милости нет, я оставлю ему записку.
— Пожалуйста, миледи. Присядьте за этот стол. Демелсе показалось странным, что кто-то мог рассчитывать застать графа Треварнона в доме в разгар состязаний.
Девушка на цыпочках подошла к отверстию в стене и выглянула в гостиную.
Такой красивой дамы она еще никогда не видела. Голубое, как цветы цикория, платье было почти такого же оттенка, как ее огромные глаза. Пышным белокурым волосам было тесно под высокой шляпой со страусовыми перьями цвета электрик. Общее впечатление было ошеломляющее.
На высокой шее и на прекрасных белых руках, поверх коротких перчаток, сверкало множество бриллиантов.
В движениях очаровательной леди ощущалась чувственная, почти кошачья, грация.
Дама вышла на середину гостиной, где стала еще лучше видна Демелсе. Когда лакей, сопровождавший ее, закрыл за собой дверь, она обратилась к оставшемуся с ней слуге совсем другим тоном:
— У тебя есть для меня новости, Хейс? Демелса вспомнила, что так звали младшего дворецкого, который пришелся не по душе Нэтти.
— Нет, миледи. Мы прибыли лишь вчера, и в доме собрались одни мужчины, ни одной дамы здесь не было.
— И в доме тоже нет женщин?
— Нет, миледи, только пожилая няня и еще одна служанка, совсем старая, — почтительно ответил Хейс.
— А леди Плимуорт не приезжала?
— Нет, миледи.
Элегантная посетительница посидела еще с минуту, подперев рукой подбородок, словно в задумчивости. Помедлив, она наконец спросила:
— А сегодня его милость обедает не здесь?
— По-моему, он собрался к кому-то с визитом.
— Не к лорду ли Дайзерту?
— Я слышал, как камердинер его милости упоминал это имя, миледи.
— Так я и думала, — пробормотала дама про себя. Потом, обращаясь к младшему дворецкому, она сказала так, будто тот состоял у нее на службе:
— Послушай меня внимательно, Хейс. Когда его милость одевается, чтобы выезжать из дому с визитом, у него на столе всегда стоит бокал вина. Я хочу, чтобы ты перелил вино из бутылки в графин и вылил туда вот это.
Светская красавица достала из ридикюля флакончик из темного стекла, не более трех дюймов, и протянула его Хейсу.
Лакей явно колебался, не решаясь его взять — Миледи, мне бы очень не хотелось, чтобы .
— Да ничего его милости не сделается. Бери, дурак! — прикрикнула дама. — Просто граф Треварнон не сможет поехать на обед сегодня вечером, а назавтра будет страдать от головной боли — только и всего.
Хейс стоял к Демелсе спиной, но даже в его позе чувствовался испуг.
Поглядев на него, дама расхохоталась:
— Не волнуйся. Тебя за это не повесят, я ручаюсь.
— Но миледи, мне все равно страшно! А что, если вино выпьет кто-то другой?
— В таком случае ты за это поплатишься! — отрезала дама. — Я тебя устроила на это место и хорошо тебе заплатила. А если выполнишь все как надо, получишь вознаграждение.
— Благодарю вас, миледи. Я вот только уж больно доволен своим местом и не хотел бы отсюда уходить.
— Уйдешь, когда это будет удобно мне, — возразила дама. — Так ты понял, что должен сделать?
— Да, миледи!
— Значит, выполняй приказание!
— Сделаю все в наилучшем виде! Посетительница поднялась с кресла и решительно направилась к выходу.
Когда Хейс отворил перед ней дверь, она заметила:
— Я передумала: записку передавать не стоит. Пусть то, что в ней написано, станет для его милости сюрпризом Я скажу ему сама — при встрече.
Демелса догадалась, что эти слова предназначались, чтобы сбить с толку лакеев, стоявших в холле.
Леди вышла из гостиной в сопровождении Хейса, который оставил дверь открытой.
Девушка по-прежнему стояла на том же месте затаив дыхание.
Вскоре до нее донесся звук удаляющейся кареты — скрип колес и топот лошадей.
Демелса только теперь выдохнула и продолжила путь в свою комнату не в состоянии до конца осознать, что произошло.
Возможно ли! Как такая красавица, как миледи, могла желать вреда графу Треварнону? А чтобы добиться своего, дама вовлекла в интригу одного из слуг его милости! Какое неслыханное предательство!
Совершенно ошеломленная, ничего не понимая, Демелса поднялась в комнату «священников»и, опустившись на кровать, глубоко задумалась.
Из книг она знала, что дамы и в прошлом часто прибегали к различным средствам, чтобы причинить зло тем, кого они не любили… или любили?
Демелса догадалась, почему эта коварная леди хотела помешать графу Треварнону поехать вечером с визитом. Ну конечно, она его любила!
Поэтому она ревновала к какой-то леди Плимуорт, о которой справлялась у младшего дворецкого.
Но отравить — или хоть усыпить графа! Несомненно, в своей ревности эта дама заходила слишком далеко.
Демелса вспомнила, что рассказывал ее отец о том, как вела себя леди Джерси, фаворитка нынешнего короля, а в то время — принца Уэльского, когда Его Высочество женился на принцессе Каролине.
Леди Джерси, очевидно, влюбленная в Его Высочество, была в числе тех, кого назначили выехать навстречу невесте, прибывающей в Англию.
Всему Лондону было известно, что леди Джерси подсыпала принцессе Каролине в еду сильное рвотное, чтобы испортить молодоженам брачную ночь.
По мнению Демелсы, высокородная дама совершила недостойный поступок, который Джерард назвал бы «грязной затеей». Демелса считала такие действия унизительными, совершенно недостойными женщины, претендующей на звание леди.
И вот теперь, практически у нее на глазах, красавица, которая, как почувствовала, несмотря на всю свою неискушенность, Демелса, была способна увлечь любого мужчину, плела козни у нее в доме, задумав нечто совершенно в духе леди Джерси против графа Треварнона.
Демелса не могла допустить, чтобы граф Треварнон подвергался подобному испытанию. Живое воображение девушки рисовало страшные картины, одну ужаснее другой.
Она будто наяву увидела, как граф Треварнон содрогается в жестоких судорогах, один, не в силах позвать на помощь, или лежит на полу в глубоком обмороке.
Он такой сильный и тренированный. Не случайно брат Джерард назвал его «первым среди всех» коринфян «. Демелса представила себе, как кто-то потихоньку подпиливает могучий дуб, в ее понимании, коварная красавица делала нечто похожее.
Что она такое сказала?» И назавтра его милость очнется с головной болью…«А как же скачки?
А если у него не хватит сил посмотреть, как будет выступать Моисей? Или, что еще хуже, из-за недуга он может пропустить тот заезд, в который заявлен один из его жеребцов?