Фермер и девушка, стоя во весь рост, прицельно стреляли из тяжелых автоматов. Толстые стволы дергались, сверкающие на солнце гильзы красивым каскадом летели им на головы. Оба ковбоя выпустили еще по две ракеты, и тут же, швырнув на землю гранатометы, выпрыгнули из джипа и побежали к Дмитрию.
Новые взрывы колыхнули землю. Дмитрий стискивал зубы, в ушах звон усиливался, а силуэты бегущих к нему парней расплывались, двоились, даже исчезали...
Он прокричал хрипло:
– Не приближаться!.. Стоит мне сдвинуть палец...
Как из тумана донесся торопливый голос на чистом русском языке:
– Не отнимай, держи. Но с минуты на минуту здесь будет вся их армия. Позволь только тебя перевезти...
Он смутно чувствовал как мир колыхнулся, голову поддерживают сильные руки, на груди трещит рубашка, в руку кольнуло, затем укол посильнее в шею, и еще один прямо в грудь.
Фред с туго перевязанными ногами полулежал в кресле. Он чувствовал мелкую тряску, хотя кузов поставлен на особые рессоры и подвески, управляемые мощным компьютером. В маленьком вагончике, где располагался его оперативный штаб, кроме него были только майор Гаррисон и капитан Петерсон. Заменить ни одного не удавалось: в верхах заподозрили, что он дискриминирует сексуальные меньшинства, и оба бездари остались по распоряжению сверху. Теперь эти два ублюдка готовы совокупляться у него прямо на глазах, и нечего не оставалось делать, как отворачиваться.
Чтобы не видеть их слащавых взглядов, которые бросали друг на друга, а порой и на него, он неотрывно смотрел в монитор. Операцию с ядерной бомбой у него забрали в то время, когда он раскрыл все карты русских и уже собирался их дожать, теперь это в руках УНБ, а ему напомнили, что захваченный террористами танкер уже подошел к берегам Англии и остановился. Террористы чего-то ждут, но чего?
В сером пространстве моря и такого же серого неба подчеркнуто белый танкер выделялся как аристократ в деревне. Фред ожидал, что он остановится посреди Ла-Манша, так выдвинет окончательные условия... или рванет, но случилось намного хуже, намного...
Танкер вошел не в Ла-Манш, а в залив Литтл-Минч. Он нагло и вызывающе остановился у берега прямо перед американскими военными базами, а их там только военно-морские – четыре, и две военно-воздушные.
Он стоял огромный настолько, что был заметен и без специального увеличения. Еще на экране было видно светящимися разноцветными точками подлодки, что окружили опасный груз на глубине, там коммандос все еще разрабатывают планы захвата
– Обманули, – прорычал Фред. – Обманули, как... как не знаю, кого! Они с самого начала собирались взорвать.
Вместо окон в передвижном штабе были многочисленные телеэкраны, сверхплоские, сейчас оттуда на него смотрели кто с ожиданием, кто с неприязнью, кто с надеждой – сам директор ФБР, директор ЦРУ, советник президента по национальной безопасности.
– Безумцы, – сказал Голдбрайт. – Они не отделаются каторгой! Мы можем потребовать смертного приговора!
Фред покосился на него, вздохнул и промолчал. А Голдшеккель, директор ЦРУ, сказал предостерегающе:
– Господа, рано поддаваться панике. Они блефуют. Ведь если взорвут танкер, сами погибнут в озере горящей нефти. Они это знают. Нет, просто стараются выжать с нас больше.
Фред поморщился, тряску не чувствуют приборы, но ощущают его простреленные ноги, почти выкрикнул:
– Они взорвут!
– Вы готовы расстаться с погонами, – спросил Голдшеккель резко, – если русские попросту блефуют?
Фред заколебался, но отступать поздно, на него смотрят со всех сторон, но все равно можно отступать... но неожиданно перед внутренним взором встало лицо русского полковника, его суровое и вместе с тем отчаянные глаза, лица его спутников, что дышали отвагой и чем-то давно забытым, но странно тревожащим, как воспоминание крови о дальних морях и черных пиратских флагах.
– Кладу свои погоны, – ответил он неожиданно для себя, – и должность против одного вашего доллара! Они взорвут танкер, даже если пообещаете им золотые горы.
Во взглядах с экранов, бросаемых в его сторону украдкой, он видел опасение и непонятный страх. Они смотрят на него, понял он вдруг, как на этих же страшных и непонятных русских.
А благожелательный директор ФБР, занявший эту должность благодаря общему с президентом любовнику, сказал обеспокоено:
– У меня есть хороший психоаналитик. Могу порекомендовать.
– Да пошел он...
Фэбээровец покачал головой:
– С вами что-то происходит. Для цивилизованного человека вы слишком подвержены... риску. Обязательно покажитесь, пройдите психотерапию.
– И стать как все? – спросил Фред горько. – А если я прав?
Фэбээровец сказал обеспокоено:
– Это значит лишь, что у вас мышление становится несколько... нецивилизованное. Если вы способны настолько хорошо понимать террористов... Нам лучше не опускаться до их дикости. Даже если это принесет некоторые временные преимущества! А так это чревато...
Не слушая журчащий голос, Фред сказал внезапно:
– Я даже могу сказать точно, когда они взорвут.
На него посматривали с неприязнью, но никто не слушал. А он сам подумал, что его предположение слишком дико, чтобы высказывать вслух. Но если террористы все еще не взорвали танкер, значит, они чего-то ждут. Эти олухи все еще надеются, что террористы пытаются выторговать что-то еще. На самом деле они просто ждут, когда сменится ветер.
Он посмотрел на монитор, где постоянно шла сводка погоды. Вчера сильный ветер дул от берега, с утра задул вдоль пролива. А сейчас уже меняется, начинает дуть в сторону берега...
И тогда, сказал он себе мысленно, сам холодея от страшной догадки, они взорвут. Чтобы вся масса сырой нефти обрушилась на берега Англии, наиболее верной союзницы США. Это будет паралич всей экономики, и без того нестабильной: на очистку уйдет два-три года, придется бросить на уборку всю армию, все это обойдется в два-три миллиарда долларов, а такое потрясение тщательно сбалансированная экономика не выдержит... Даже если США одолжит... или даже даст безвозмездно, во что поверить трудно, но это будет удар страшной силы.
А моя страна денег не даст, сказал он себе. Похоже, другая группа задумала что-то не менее зловещее.
Филипп вышел на палубу, за ним появились Слава, Борис, затем все остальные катакомбники. Только Василий на всякий случай остался внизу с пальцем на кнопке.
Хмурое небо неожиданно посветлело, стало почти синее, хотя и с грязно свинцовым оттенком. Филипп взглянул вверх, вскинул левый кулак, а ребром правой постучал по бицепсу.